А вот Удалого можно было назвать универсальным солдатом. Он относился к физическим испытаниям с философской толерантностью, перенося их, скорее всего, легче всех. И к приказам он относился так же, облегчая нравственные страдания лично придуманным постулатом: «Все приказы – от бога».

   А что касается меня… В мирные дни я каждый день пробегаю по десять километров. Но не только ради физической тренировки. Бег – мощнейшее успокоительное средство. Бывает, мы горячо поговорим с Милой. Как ни странно, она отходит намного быстрее меня. Я гибель боевых друзей воспринимаю не так остро, как ссоры в семье. Для меня семья – аналог жизни. Кроме семьи, у меня нет ничего. Мила может иногда для встряски пойти на мелкий конфликт. Но этот мелкий конфликт для меня превращается в драму. И тогда я снова выхожу на дистанцию, даже если только что отбегал норму. И снова наматываю десять километров. И приползаю домой с совершенно спящими нервами. И Мила меня обнимает, и мне хорошо, и хочется спать…

   Запищал смартфон. Что-то сегодня он щедр на сообщения.

   Мы остановились. Смола, как водится, пробежал еще метро сто, потом с неохотой развернулся и побежал к нам. Остап сразу повалился на землю. Удалой продолжал стоять, только поставил винтовку прикладом на землю и оперся на нее, как на костыль.

   Что за бред! Пришла SMS с новыми координатами! Причем после цифр стояла приписка из прописных букв: «СРОЧНО!!! ВАЖНО!!! Немедленно измените направление!»

   – Что там еще, командир? – утробным голосом спросил Остап, лежа щекой на пыли. – Нам всем посмертно присвоили Героев России?

   – Наверное, пока мы тут носимся как угорелые, – предположил Удалой, – склад взорвали без нас.

   Я определил новую точку – и решил, что ошибся. Еще раз скопировал переданные координаты и повторно забил их в навигатор. Нет, все верно. Новая точка находилась в совершенно противоположном направлении. На севере, откуда мы прибежали.

   Это уже переходило все границы. Даже моей толерантности наступал пипец.

   – Может быть, вы отдохнете, а я побегу дальше? – спросил Смола, приблизившись к нам.

   Я тупо крутил в руке навигатор, понимая, что сейчас, без дополнительных разъяснений со стороны Фролова или Владимира Владимировича, не смогу заставить себя повернуть вспять и повести за собой бойцов. Приказы, которые мы выполняли в последние сутки, уж слишком откровенно напоминали приказы сумасшедшего. И те, кто эти приказы отдавал, не мог этого не понимать. Мое терпение лопнуло. При всей моей готовности априори следовать любым приказам, сейчас наступил коллапс понимания. Я отреагировалтак, как если бы Фролов распорядился: «А теперь начинайте есть землю».

   – Все, – сказал я. – Пришли…

   Человеческие мысли и эмоции, особенно негативные, обладают свойством переноситься за многие километры. Я в этом не раз убеждался. И чем чернее мои мысли, тем выше их скорость. Я даже не удивился, когда раздался звонок. Ничуть не сомневаясь, что звонит Фролов, я нажал кнопку с полустертым изображением зеленой трубки и приложил смартфон к уху.