-  Так, может, ты и есть тот самый Емельян, которого мы ищем? - с замиранием сердца поинтересовался кузнец.

    -  А мне почем знать, кого вы тут ищете? - удивился неказистый мужичок. - Ну, Емеля я, ну и что с того, мало ли их на Руси, Емельянов всяких.

    -  Но не все из них ездят верхом на печи! - добавила Кимка.

    -  Ну и зачем это, можно поинтересоваться, я вам понадобился? - лукаво прищурившись, усмехнулся волшебник.

    -  Наконец-то, - хрипло проговорил Муромец и чуть было не зарыдал, однако присутствие красавицы удержало его от столь небогатырского поступка.

    -  Так вы, получается, оба меня искали? - догадался кудесник.

    -  Да мы токмо за этим в Средиземье и подались, - подтвердил Колупаев, - уже почти что год тебя ищем…

    -  Ну так говорите скорее, зачем я вам понадобился, - рассмеялся Емеля, запрыгивая на неисправную печь.

    -  Гм… - смущенно кашлянул Степан, не зная, с чего начать, но внезапно инициативу в свои руки взял сам Муромец.

    -  Дело у нас к тебе, Емельян, понимашь, такое… - басом проговорил богатырь, хмуря кустистые брови. - Один летописец лживый написал, что…

    -  Так вот вы, значитца, о чем! - перебил его волшебник. - Стало быть, из-за этого и весь сыр-Бор. Одного славою ратною обделили, а другого незаслуженно до небес превознесли.

    Русичи согласно кивнули.

    -  Вы, наверное, не знаете, но этот летописец новую летопись строчит, решил покаяться, негодник этакий, совестно ему стало. Но что писано пером, то не вырубишь и топором… Впрочем, вы и сами можете у него все выспросить.

    -  Енто как? - не поняли русичи.

    -  А вот так! - усмехнулся Емеля. - По щучьему велению, по моему прошению…

    Прямо из воздуха на дороге возник Николашка Острогов, бывший секретарь князя Буй-тура Всеволода и по совместительству летописец земель российских.

    Николашка часто моргал и испуганно таращил глазенки.

    -  Ну, знаете… - дрожащим голосом проговорил летописец, - это уже ни в какие ворота не лезет, столько я сегодня точно не пил!

    У Колупаева же словно язык отнялся.

    Вот он, клятый летописец собственной персоной, стоит рядом, испуганно пялится по сторонам, сколько сил затрачено, сколько приключений ратных…

    Казалось, радоваться надо.

    А вот кузнецу отчего-то сделалось грустно.

    «Да и надо ли что-то менять? - подумал Степан. - Что-то кому-то доказывать. Этот, мол, настоящий герой, а этот, значит, нет. Деяниями ведь своими богатырь прославляется, а не молвой. Да и Муромец вроде ничего мужик. Чудит, правда, иногда по-страшному, но ведь мы на эти дела все горазды. Пущай уж, орясина богатырская, героем народным остается. Как-никак символ Руси!».

    Емеля внимательно поглядел на Степана, словно подслушав его нехитрые мысли и, повернувшись к трясущемуся летописцу, спросил:

    -  А ну-ка ответь нам, герой пера и чернил, отчего ты подвиги Степана Колупаева Илье Муромцу приписал?

    Николашка судорожно сглотнул.

    -  Бить будете? - осторожно спросил он, нервно переминаясь с ноги на ногу. - Или в жабу поганую превратите?

    -  Ответишь честно - не превратим, - пообещал кудесник.

    -  Ну… это… - Острогов облизал пересохшие губы.