Действительно, к загулявшей гопницкой компании, расположившейся под уличным фонарём, медленно приближалась женщина лет двадцати семи-восьми, очень стройная, с угольно-чёрными волосами ниже плеч, в длинном тёмно-бордовом кожаном плаще непривычного покроя. А ещё у незнакомки было очень приметное лицо смуглое-смуглое, с тонкими породистыми чертами и заострёнными скулами.

«Может, мля, японка», — насторожился Зяма. — «Ну, их, этих иностранцев и иностранок. В том смысле, что менты потом — ежели что — запрессуют по полной…. И глаза у пришлой дамочки особенные чёрные, мля, бездонные и неподвижные. Многообещающие такие глаза…. Бр-р-р. Даже шустрые мурашки, мать их колючую, по спине побежали…. Может, шаманка Читал про них когда-то, ещё в школе…».

— Добрых вам дорог, путники, — поздоровалась — глубоким грудным голосом — странная женщина. — Скучно мне сегодня, ребятки. Скучно. Разговоров хочется — всяких и разных…. Примите в ватажники — достала из бокового кармана плаща пузатую бутылку, щедро украшенную цветными этикетками.

— Ух, ты! Виски, мля, — восхитился непосредственный Ржавый. — «Белая лошадь», мать её лошадиную. Ёлочки зелёные и сосёнки стройные…. Подходи, барышня скучающая, не сомневайся. За свою, мля, будешь…. Как величать-то тебя, черноглазая

— Шуа.

— Ну, и имечко, однако.

— Обыкновенное. Северное.

— Бывает, мля, конечно. Базара нет…. Значит, хочешь, скуластенькая, к нам прибиться, дабы вечерок скоротать с пользой Хорошее, конечно, дело…. А, вот, расскажи-ка ты нам какой-нибудь дельный анекдотец. Только свежий, мля. На старые и «бородатые» мы и сами мастера нехилые. Понравится, так и примем в коллектив.

— Хорошо, путники беззаботные, слушайте…. Просыпается мужик с крепкого-крепкого бодуна на скамеечке. Раннее погожее утро. Прохожие идут по тротуару. «Где я, люди добрые», — спрашивает мужик. «Проспект Ветеранов», — отвечает ему сердобольный старичок. «К чёрту подробности, дедуля. Город какой».

— Гы-гы-гы! — дружно заржали гопники. — Нормальный, мля, вариант. Принимаем в компанию…

— Тогда, путники, угощайтесь, — Шуа ловко отвернула пробку, коротко приложилась узкими губами к бутылочному горлышку, после чего пустила «Белую лошадь» по кругу.

«Божественный, мля, напиток», — сделав несколько крупных глотков, оценил Зяма. — «Только, мать его, слегка сладковат…. Виски-то мне уже доводилось пробовать лет пять с половиной тому назад — по весне, когда возле Волковского кладбища одного пьяненького «баклана» распотрошили. Вот, в его дипломате похожая бутылочка и обнаружилась. Только в тот раз оно (виски), мля, совсем другим было. В том смысле, что поганым деревенским самогоном так и отдавало. За версту, мля…. Что-то я захмелел после этого вискарика, так его и растак. Даже безразличная сонливость, мля, навалилась. А ещё, в довесок, и заумные мысли — о бренности всего сущего. Мол, все мы — однозначно и скоротечно — смертны…. Странные такие мысли, мля. В том плане, что никогда прежде они мою глупую черепушку не посещали. Никогда…».

— Что это такое — вытянув ладошки перед собой, несказанно удивилась Милка. — Снег пошёл…

Действительно, с ночного питерского неба начали плавно опускаться, словно бы кружа в каком-то старинном медленном танце, снежинки белые, очень крупные, мохнатые и неправдоподобно-разлапистые.