Присцилла ласково потрепала Карстена по голове, проговорила ласковым голосом:

– Карсти, ты очень хороший, очень! Ну как ты не понимаешь, что о любви не кричат. Истинные, глубокие чувства не повод для дикого крика зимней ночью. Кто вопит о своей любви? Разве что павлины в зоопарке, или же олени в тундре во время гона.

– Ты не права, любовь – повод для крика! – стал спорить Карстен. Отчаянно жестикулируя, он вдруг выронил из руки оленью лопатку и полез за ней под стол, продолжая при этом доказывать: – Любовь и не такие глупости заставляет делать, вот тебя, например…

Но Присцилла так и не узнала, какие глупости она делала из-за любви. Через секунду над столом появилась изумленная физиономия.

– Присцилла, в твоей спальне привидение! Лопатка бесследно исчезла! Ты же сама слышала, как она грохнулась об пол!

Но ей-то как раз все было понятно. Тем более что вскоре из-под ее кровати донеслось рычание и смачное чавканье.

– Лаке ходит за тобой как привязанный. Он пробрался в спальню и знал наверняка, что ему перепадет какой-нибудь деликатес. Если этот гурман заодно сожрет мое пирожное и выпьет кофе, который ты сваришь, изволь целоваться сегодня с собакой.

В приоткрытое окно залетали снежинки и мгновенно таяли, завидев малиновое свечение пламени за слегка приоткрытой дверцей кафельной печи. Карстен подбросил в пылающие недра еще немного дров, проверил заслонку и можно было теперь до утра не опасаться угара.

Присцилла пристально смотрела на обнаженную фигуру своего жениха и ждала того мгновения, когда тот подойдет к ее постели. Что она скажет ему? Лучше всего промолчать, пока все ее тело не покроют его жадные поцелуи.

– Черт! У меня руки в смоле! – внезапно раздался голос Карстена. – Что делать?

– Иди и вымой их, – рассмеялась Присцилла. – Я тут лежу и грежу о ласках, а он взялся топить печь!

Когда Карстен вновь вошел в комнату. Он был все так же возбужден, как и десятью минутами раньше, когда ни с того ни с сего затеял возню с печкой. Присцилла смотрела на его тело без смущения, она была возбуждена не меньше своего жениха.

Деревянная кровать, которой явно было под сотню лет, заскрипела под тяжестью Карстена. Он скинул легкое одеяло с обнаженного тела Присциллы и приник губами к ее груди, лизнул своим языком темные соски, неуловимо схожие с молодыми шишечками сосны, также восхитительно пахнущие солнцем…

Боже, первый в жизни мужнина, да еще которого я люблю, целует мою грудь! – с восторгом подумала Присцилла. Как я счастлива! Он убьет меня своим поцелуем, я, наверное, сейчас умру! А он действительно пахнет смолой! Девушка нежно обняла руками голову Карстена и сильнее прижала ее к своей груди.

Ладонь Карстена бережно коснулась живота девушки, и постепенно спустилась ниже, туда, где ее уже с нетерпением ждали лоно и бедра. Сбросив на пол мешающее движениям пуховое одеяло, Присцилла согнула правую ногу в колене, чтобы ладони Карстена было удобнее ласкать ее. Как же ты ласков и нежен, милый! – подумала девушка, и легкий жар охватил все ее тело.

Невероятное ощущение свободы заполнило весь мир Присциллы. Она глубоко вздохнула и произнесла совершенно незнакомым ей самой голосом:

– Люби меня, милый! Не оставляй одну! Держи меня крепче!

Сколько можно терпеть такие поцелуи! Она ж сойдет с ума!

– Держи меня крепче! – повторила девушка, и сама, что было сил, обвила руками спину возлюбленного.

Крепче уж было некуда. Руки Карстена до боли сдавили нежные плечи Присциллы, его непрекращающиеся поцелуи кружили голову, волшебная магия страсти остановила бег времени.

Девушка как будто взлетела над всем привычным до сего мгновения и оказалась в запредельном мире, где каждое знакомое прежде слово звучало по-новому, а каждый жест, каждое прикосновение вызывало невероятный внутренний восторг.