Амброуз с улыбкой взглянул на него и допил все, что оставалось в кружке.

– Еще по одной? – предложил он.

– У меня еще есть. Кроме того, сейчас, кажется, моя очередь платить, – возразил Тони, но детектив уже направлялся к бару.

Глядя ему вслед, Тони заметил, что юная барменша косится в их сторону. У нее были приятные, мягкие черты лица, но сейчас она неодобрительно хмурилась. Пожалуй, подумал Тони, они с Амброузом действительно производят странное впечатление. Наголо бритый чернокожий здоровяк с лицом боксера‑тяжеловеса и широченными плечами, распиравшими пиджак, выглядел в точности так, как большинство людей представляют себе профессионального телохранителя. Что касалось самого Тони, то он имел вид человека, который едва ли способен защитить самого себя – так, во всяком случае, представлялось ему самому. Тони действительно не отличался ни высоким ростом, ни внушительным телосложением; кроме того, он казался – да и был – достаточно худым. Ничего удивительного, коль скоро его единственным спортом была компьютерная игра «Бешеные кролики». Одевался он тоже так себе – кожаная куртка, толстовка с капюшоном, черные джинсы… С годами Тони убедился, что единственной его чертой, которая обращала на себя внимание, были глаза – блестящие, ярко‑синие, резко выделявшиеся на бледном изможденном лице. У Амброуза, кстати, тоже были интересные глаза, но отличал их вовсе не цвет или разрез, а выражение доброты и мягкости, которой не предполагал его брутальный внешний вид. Впрочем, Тони тут же подумал, что большинство посторонних этого выражения вовсе не замечали – им достаточно было общего, поверхностного впечатления. Быть может, хотя бы барменша обратит внимание на его глаза?

Амброуз вернулся, держа в руке еще одну кружку, по которой сползал белый язык пены.

– Ты сегодня больше не пьешь?

Тони покачал головой:

– Мне нужно вернуться в Брэдфилд.

Амброуз посмотрел на часы:

– Не поздновато? Уже одиннадцатый час.

– Я знаю, но в это время движение на шоссе уже не такое сильное. Я доберусь до дома меньше чем за два часа. Завтра с утра мне нужно посмотреть пациентов в Брэдфилдской больнице – это мой последний прием перед тем, как я передам их в руки другого врача, который – я надеюсь – будет обращаться с ними как с тяжелобольными, несчастными людьми. Каковыми, собственно говоря, они и являются… Да и вообще, поздно вечером легче вести машину. Дороги пусты, и только музыка звучит в радиоприемнике…

Амброуз усмехнулся:

– Похоже на строчку из песни кантри.

– Иногда мне кажется – вся моя жизнь похожа на песню в стиле кантри, – проворчал Тони. – Причем на довольно грустную песню. – Не успел он договорить, как зазвонил его мобильник. Некоторое время Тони в замешательстве хлопал себя по карманам куртки и в конце концов обнаружил трубку в джинсах. Высветившийся на экране номер был ему незнаком, но Тони все равно решил ответить. Не исключено, что у персонала Брэдфилдской больницы возникли проблемы с одним из пациентов, и кто‑то набрал его номер с собственного телефона. Такое уже случалось.

– Алло? – осторожно сказал он в трубку.

– Это доктор Хилл? Доктор Тони Хилл? – Женский голос в трубке показался ему смутно знакомым, но кому он принадлежит, Тони вспомнить не мог.

– Кто это?

– Это Пенни Бёрджесс из «Ивнинг сентинел таймс».