| – Не волнуйся, я прикрою. Джесс стремительно выбежал из комнаты, оставляя на полу кровавые следы… *** Дернувшись, Эбигейл проснулась и поняла, что находится в доме Брэйди. Воспоминания о смерти родителей оставили глубокий шрам на сердце, но она наконец вспомнила последовательность произошедшего той ночью. Сандаун убил ее родителей. Он лгал ей, отрицая это. «Откуда ты знаешь?» «Алло? Я была там». Но какая-то частичка ее сердца продолжала в этом сомневаться. Мозг не мог примирить две стороны Сандауна, которые она увидела. Пламенный защитник и смертоносный убийца. «Ты тоже убивала». Но по весомой причине. Ее родители не заслуживали смерти. – Ты не спишь? Она посмотрела на дверь и увидела Джесса. В ней поднялась волна ярости, но Эбби подавила ее. Она не собиралась предупреждать его о своих намерениях. – Да. Облизнув пересохшие губы, Эбигейл посмотрела на правый карман его брюк, от чего Джесс вопросительно поднял бровь. Девушка залилась краской, поняв, что он подумал, будто она смотрит на его достоинство, а не на гораздо меньшую выпуклость. – Не в этой жизни, ковбой. – Черт. Когда же оправдаются мои надежды. На этот раз Эбигейл не позволила его обаянию усыпить свою бдительность. Она села на кровать. – Который час? Джесс вытащил старомодные карманные часы и открыл крышку. Прежде, чем он успел ответить на вопрос, Эбигейл слетела с кровати и выхватила их. Она увидела фотографию, разозлившую отца. Изображение ее матери. – Зачем тебе это? Его лицо побледнело. – Это не то, о чем ты подумала. Сжимая часы, Эбигейл посмотрела на него с желанием задушить. – По-моему, ты лжец. – Она держала часы, чтобы он мог видеть фото. – Это моя мать. – Нет. – Чушь собачья. Я помню, как она выглядела. Однако Сандаун покачал головой. – Взгляни на фото еще раз. У твоей матери была короткая стрижка, и она никогда не носила таких платьев. Эбигейл снова развернула часы к себе и вгляделась в изображение. Он был прав. У женщины на фотографии волосы были собраны в экстравагантную прическу, такие носили в конце 1800-х. А высокий воротник на белой кружевной блузке украшала старинная камея[33]. Глаза, похожие на мамины, светились теплом и добротой. Но самое поразительное состояло в том, что женщины были очень похожи. Те же точеные скулы и темные волосы. Красиво изогнутые брови над добрыми глазами. Но у мамы глаза были синими. А у женщины на фото явно темными. Даже, несмотря на это, Эбигейл казалось, что она снова смотрит на мать. – Я тебе говорил, твоя мама мне кое-кого напоминала. – Джесс накрыл ее ладонь своей. – Теперь ты знаешь. От его прикосновения по спине побежали мурашки. – Кто она? – Матильда Апони. По голосу было слышно, что лишь одно упоминание о женщине терзает сердце Джесса. – Кем она была для тебя? Джесс забрал часы и закрыл их. – А это имеет значение? Очевидно, женщина много значила для него. – Ты любил ее. – Больше жизни. Эти проникновенные слова причинили Эбигейл боль. Она никогда не видела в глазах Джесса так много любви к женщине, не видела чувств настолько сильных и неожиданных, что они вызывали зависть к этой Матильде. Она бы все отдала, чтобы ее так же любил мужчина. – Неужели мы с ней связаны? Джесс начал отворачиваться, но Эбигейл не позволила ему уйти от ответа. Она коснулась его руки, и ее поразило жуткое подозрение. «Пожалуйста, только не это». – Я с тобой тоже связана? – О боже, нет, – сказал он с ужасом в глазах. – В противном случае я бы не позволил тебе целовать меня. Ее окутало облегчение. – Значит, она вышла за другого? Джесс отвернулся. – Нам не суждено было быть вместе. Эбигейл заметила, что он смотрит на часы, словно они часть любимой, и разговаривает о Матильде с мучительной печалью в глазах. – В любом случае, она была слишком хороша для меня. Я рад, что она нашла того, кто сделал ее счастливой. |
