-  Слава Божественной! Многие лета Лоллии! Да здравствует царица!..

    Валерида подняла руку и солнечно улыбнулась, приветствуя горожан, плывших свергать с трона ее супруга, а Кэрис что есть мочи заорал:

    -  Слава гражданам Арра!

    -  Слава!..ава!..ва! - пронесся над водами Опалового залива рев тысячи глоток, заставивший чаек прекратить ловлю рыбы и взмыть в поднебесье.

    -  Эк их разбирает! - улыбаясь еще шире, пробормотала Лоллия, решив, что уж теперь-то на Хрустальном мысе точно не осталось ни единого человека, который бы не знал о приближении мятежников к загородному дворцу Тиргила.

    Благодаря заботам Агрика Божественному до самого полудня было неизвестно о событиях, происшедших в Арре минувшей ночью. Соглядатаев его, равно как и тайных гонцов, посланных к Царю-Солнцу оставшимися ему верными отцами города и чиновниками, перехватывали армеды, специально выставленные для этой цели вдоль невысокой стены, перегораживающей сильно выдающийся в море мыс. Хватали и тащили в оружейный склад, превращенный в узилище, всех без разбору: привезших зелень и фрукты селян, торговцев тканями и украшениями, конюхов и воинов, возвращавшихся от девок из расположенной неподалеку деревни, любовников, ушедших с Хрустального мыса поздней ночью и надумавших вернуться поутру, а также приехавших в Герберум эпитиаров, загодя получивших от Тиргила дозволение посетить его загородный дворец и столь несвоевременно решивших воспользоваться им. Агрик полагал, что весть о мятеже мог сообщить Божественному кто угодно, и не желал рисковать.

    Хотя, ежели разобраться, никакого риска не было и в помине. Узнав от посланца Лоллии о произнесенной Лу-рием Витиром в амфитеатре Жентала речи, арвагет Первого - охранного - лагитора понял, что может безбоязненно проткнуть Тиргила мечом, утопить в нужнике или скормить обитателям зверинца. План, который они с Ва-леридой скрупулезно приводили в исполнение несколько лет кряду, совпал - не мог не совпасть! - с замыслами физола Арра и принес долгожданный результат. Царь-Солнце был обложен со всех сторон, пусть даже сам он об этом пока не догадывался, и теперь любой мог безбоязненно прикончить его. Однако вместо того, чтобы нанести ему смертельный удар, Агрик позорнейшим образом медлил и терзался сомнениями. Несколько раз он пробирался к покоям Божественного, представляя, как входит в них и вспарывает ненавистному извращенцу его дряблое брюхо, и всякий раз, останавливаясь перед дверями, не мог заставить себя переступить порог. Он знал, что должен сделать это по тысяче причин, но вот, поди ж ты, не мог. То есть мог, но всячески оттягивал этот миг, ожидая неизвестно чего и вновь и вновь обращаясь к Отцу Созидателю, дабы тот надоумил его, как поступить.

    Прикончить Тиргила надобно было прежде всего из государственных соображений, ибо именно из-за него Аррантиада с каждым годом все больше напоминала смердящую помойку. Но разве не оправдывал сам Тиргил свои гнусности и жестокости государственной необходимостью? О, как удобно было, ссылаясь на благо народа, приказать Лурию Витиру - да не допустят этого Боги Небесной Горы! - загнать всех немощных, больных и увечных переселенцев на скупленные по дешевке, разваливающиеся суда, которые можно без сожаления затопить, дабы не везти весь этот человеческий сор за море, где он, так же как и в Аррантиаде, нужен не больше, чем лысому гребень. Удобно, спору нет… Ссылкой на государственную необходимость можно оправдать все, что угодно, и велеречиво разглагольствовать о необходимости быть "добрым, а не добреньким", как любил это делать Тиргил. Но Агрик не был Царем-Солнцем и не желал всаживать меч в брюхо беззащитного, ни о чем не подозревающего человека из соображений "государственной необходимости", несмотря на то что это было предусмотрено их с Лоллией планом.