– Надеюсь, мы все выживем, – мрачно кивнул Дефорт. – Придется постараться.

– Пора познакомиться, – добавил Наварро, – расскажите, откуда вы.

– Я не знаю. – Келл немного расслабился и перестал сжимать рукоять револьвера. – Я не был знаком со своими настоящими родителями. Человек, которого я называл отцом, рассказывал, что выиграл меня в покер. Может, и так, хотя у него не было пристрастия всегда говорить правду. Он был англичанин, белый как мел, и ему приходилось объяснять, откуда взялся такой черный монстр, как я. Отец говорил, что раньше был актером, и частенько декламировал Шекспира. Актер из него вышел никудышный, вот и стал играть роли поприбыльнее. – Келл насторожился и замолчал. – Но об этом отец предпочитал помалкивать.

– Теперь не место секретам, – настаивал Наварро, – мы здесь начинаем все с нуля. О прошлом можно забыть. Чтобы поладить, нужно узнать друг о друге все.

– Если мы и впрямь единственные, кто выжил, – нахмурился Келл, прикидывая что‑то в голове…

– Так что насчет вашего отца?

– Я любил отца, которого знал. – На миг голос Келла смягчился, и он бросил взгляд на свою спутницу. – И он любил меня больше, чем своих женщин, а их у него было ого‑го… с полсотни точно. Некоторые из них старались заменить мне мать, кто‑то презирал меня. Одна даже научила любить женщину, в подарок ко дню рождения. Тогда мне девять исполнилось.

– Да уж, неслабый мужчина, – осклабился Наварро. – А на какие средства он содержал всех своих любовниц?

– Мы никогда не говорили на эту тему, но деньжата у него водились. Деньги на шикарные отели, путешествия. Путешествовали мы, надо сказать, порядком. Каждый раз с разными паспортами. Мне приходилось запоминать новые имена. Иногда изучать другой язык. Его подруги научили меня читать и писать, в школу я не ходил. Отец терпеть не мог общественных заведений. Думаю, оттого, что отмотал срок в тюряге. Почти всем, что знаю и умею, я обязан ему. Я знаю все об оружии. – Каль с ухмылочкой взглянул на Дефорта. Казалось, он смакует воспоминания. – Ножи, бомбы, огнестрельное оружие, восточные единоборства. Умею то, что отец нарек «искусство убить до того, как поймают». Обычно он называл это чисткой. А оружие он величал не иначе как «ключ к жизни и смерти». Любил его… как своих баб.

Я все время удивлялся ему, но так и не нашел ответа, а потом отец умер. Мне было тогда лет двенадцать. Летом это случилось. Мы въехали в какой‑то бангкокский отель с его очередной любовницей – сочной красоткой по имени Мисси Минг. Он ушел в ресторан. Сказал, что у него встреча с каким‑то другом. Не знаю, насколько тот оказался другом, но назад отец не вернулся.

Мисси плакала, когда узнала все. В ту ночь она взяла меня к себе в постель, а на следующий день ушла до приезда копов: им интересовалась местная полиция и Интерпол – все искали его убийцу. Похоже, отец был высокооплачиваемым наемником у торговцев наркотиками, пока не напоролся на профи покруче. Вот таким был мой старик. – Келл помедлил и с ухмылкой пожал плечами. Взглянул на Дефорта. – Отец был сам себе хозяин. Жил по собственным законам. Можете назвать его негодяем, если вам так хочется, но я знал его как хорошего человека. Он сделал из меня то, что я есть, – научил выживать.

– Этот навык вам пригодился, – усмехнулся Наварро.

Дефорт кивком указал на женщину, и Келл одарил ее улыбкой.

– Моя подруга, Мисс Мона Бриллиант, – сказал он не без гордости. – Одаренная певица.