Будто она жалела не только о том, что произошло минуту назад, но и, возможно, об их встрече в принципе.

Джон выругался и, начав вышагивать по тротуару, понял, что все остальные – Тор, Куин, Рэйдж, Блэйлок, Зейдист и Фьюри – наблюдали за шоу. И надо же, выражение лица каждого из них говорило о том, что они, похоже, были просто безумно рады, что последняя фразочка Джона вылетела не из их ртов.

«Не возражаете?»,  показал Джон, уставившись на них.

Поняв намек, они начали ходить туда-сюда, рассматривать темное небо, тротуар, смотреть сквозь кирпичные стены переулка. По зловонному ветерку доносилось мужское бормотание, словно они были на конвенции кинокритиков, обсуждающих только что показанный фильм.

Джону было наплевать на их мнение.

И в этот момент злости, ему также было наплевать на мнение Хекс.

***

В это же время в особняке Братства Ноу-Уан держала в руках свадебное платье своей дочери… и доджен перед ней не двигался с места, срывая ее планы найти прачечную на втором этаже, что неприемлемо для нее.

– Нет, – сказала она снова. – Я сама о нем позабочусь.

– Госпожа, прошу, это совсем не сложно…

– Тогда позволить мне привести платье в порядок не составит для тебя проблемы.

Лицо доджена поникло, и было удивительно, что ему не приходилось поднимать голову, чтобы встретить ее взгляд.

– Может… я спрошу Господина Перлмуттера…

– А может, я скажу ему, как полезен ты был, показав чистящие средства… и как сильно я ценю твою службу мне.

И хотя капюшон скрывал ее лицо, доджен, казалось, верно понял ее намерения: она не сдвинется с места. Ее не уговорит ни этот член персонала, ни какой-либо другой. Ему оставалось лишь перекинуть ее через плечо и унести – а это никогда не произойдет.

– Я…

– Как раз собирался показать мне дорогу, не так ли?

– Эм… да, госпожа.

– Спасибо, – сказала Ноу-Уан, склонив голову.

– Могу я…

– Идти впереди? Да, пожалуйста. Спасибо.

Он не понесет это платье вместо нее. Не будет чистить его. Развешивать. Возвращать.

Это – между ней и ее дочерью.

С выражением муки от недооцененности на лице, слуга развернулся и повел ее по длинному коридору с красивыми мраморными статуями мужчин в разных позах. Затем они прошли через вращающиеся двери, повернули направо, и вновь миновали еще одни двери.

И здесь все изменилось. На дорожке на деревянном полу уже не было восточного узора, тут лежал простой, хорошо убранный ковер кремового цвета. На чистых светлых стенах не было произведений искусства, а на окнах висели не прекрасные цветные полосы с бахромой и кисточками, а тяжелые куски хлопка того же бледного цвета.

Они вошли в часть особняка, предназначенную для прислуги.

Разница было такой же, как в поместье ее отца. Для семьи – один стандарт. Для персонала – другой.

По крайней мере, до нее доходили такие слухи. Она ни разу не была в задней части дома, когда жила там.

– Здесь должно быть, – сказал доджен, открывая двери, – все, что вам нужно.

Комната была размером с ее апартаменты в отцовском доме, большой и просторной. Только тут не было окон. Шикарной кровати с подходящей мебелью ручной работы. Персиковых, желтых и красных ковров, связанных крючком. Шкафов, полных модной одежды из Парижа, ящиков с драгоценностями или корзинок с лентами для волос.

Теперь ее место здесь. Особенно когда доджен описал различные белые устройства как стиральные машины и сушилки, а затем показал, как пользоваться утюгом и гладильной доской.

Да, ее домом скорее была сторона для прислуги, нежели комнаты для гостей, и так с тех самых пор, как она… очутилась в другом месте.