— Черт побери, Элоди! Ты надо мной смеешься! Это не может быть та Мари, о которой ты мне все уши прожужжала!

— Говорю тебе, это она! — тоже громко ответила невеста, дергая его за руку.

— Но… Ты говорила, она наших с тобой лет… А передо мной молодая и симпатичная дама, с которой я охотно пошел бы танцевать! Настоящая красавица!

— Ты несешь вздор! — сердито одернула его обиженная Элоди. — Мари, скажите ему сами! Иначе он с места не сдвинется, а мсье кюре нас уже ждет!

Адриан отвернулся, силясь сдержать приступ гомерического хохота. Ситуация стала затруднительной для самой Мари, которая, чтобы Элоди не расстраивалась, поспешила положить конец нелепой сцене:

— Мсье Варандо, я и правда та самая «Мари из “Волчьего Леса”»! Благодарю вас за комплименты, хоть и не думаю, что я их заслужила. Что до танца, то об этом мы поговорим позже. Элоди права: вас ожидает отец Андрэ, и Мария-Антуанетта уже качается — так ей не терпится ознаменовать своим звоном ваш союз. Нужно идти!

Мари говорила негромко, при этом ободряюще улыбаясь Элоди. Она не заметила, каким недобрым взглядом ответила ей пока еще невеста.

Появление Поля разрядило обстановку, и каждый вернулся к исполнению своей роли на этом празднике. Молодой человек увлек мать и отчима за собой. Элоди поймала руку своего возлюбленного, и пара, наконец, направилась в церковь, по пути обмениваясь колкими фразами.

— Я тебе это припомню! — сказала она Фирмену. — Не слишком ты церемонишься, любой бабенке начинаешь зубы заговаривать… И это в день нашей свадьбы! Ты мне за это заплатишь!

— Ты мне столько гадостей наговорила про эту женщину… Я поверить не мог, что это — та самая Мари! — отвечал на это Фирмен. — На вид-то она — чистый ангел!

— Как говорится, не все то золото, что блестит! Эта каналья кого хочешь обведет вокруг пальца! Сначала строила из себя принцессу в «Бори», потом вышла замуж за доктора из Обазина! А ее платье? Ты видел ее платье?

— Еще бы! — игриво отозвался Фирмен. — Но больше я примечал то, что под платьем! И скажу тебе, ради этого стоило задержаться!

Элоди попыталась сделать вид, что ее позабавило это замечание, однако ей плохо удавалось скрывать раздражение. Наконец они переступили порог церкви и направились по центральному проходу к алтарю. Гости, толкаясь, следовали за ними.

Поль, как и подобает внимательному сыну, вместе с матерью и отчимом подождал, пока закончится сутолока.

— Теперь можно идти. Народу собралось столько, что нам не хватит мест, если мы не поторопимся!

Во время церемонии Мари почти не слышала слов священника. Она не чувствовала себя причастной к происходящему, не питала особой привязанности к невесте и жениху и не имела особого повода радоваться их союзу. Взгляд ее блуждал по нефу, хорам и витражам, сердце сжималось от боли. В этом таком знакомом месте 30 апреля 1916 года состоялась другая церемония, в которой она была одним из главных действующих лиц.

«Здесь я вышла за Пьера. Он был такой красивый в своем черном бархатном костюме! Он шел ко мне, стараясь не хромать, ведь у него был протез. Бедный! Какое несчастье — лишиться ноги! После этого характер у него испортился. И все же я его любила. И была уверена в своих чувствах. Я еще не знала, что такое любовь… Я была так молода и невинна…»

Когда новобрачные обменялись кольцами, заиграла фисгармония. Музыка взволновала Мари, которая на этот раз вспомнила о похоронах отца, состоявшихся в декабре 1922 года.