— Мой огород… — Внезапно на ее глаза навернулись слезы. Ну как объяснить отцу, что ей самой хотелось посадить рассаду? Конечно, он назовет это пустяком. Это действительно пустяк, мелочь. Как дать понять отцу, что означают эти мелочи?

Но она не стала говорить об огороде.

— Ты обещал отдать мне угловую комнату, — заговорила Пенни. — Я сама ее покрасила. Я вкладываю всю душу в обустройство этой комнаты. Может, я и соглашусь отказаться от нее… или отказаться обставить ее по своему вкусу ради того, чтобы в нашем доме царил мир. Ради тебя. Но, папа, тогда я стану полным нулем. Я хочу… хочу сохранить некоторую независимость. Бинду — мой дом. Я хочу, чтобы он и дальше оставался моим домом. Я с радостью предоставлю мисс Диттон право вести в нем хозяйство. Она все делает превосходно… Но, папа, нельзя, чтобы она лишила меня всех прав… если я готова идти ей навстречу во всем остальном…

Отец молча слушал.

Пенни рассказала ему о том, что мисс Диттон отполировала гарнитур из кедра и что сегодня, вернувшись домой, Пенни обнаружила его стоящим в угловой комнате.

— Я хочу, чтобы ты сказал, кто поговорит с ней об этом — я… или ты.

Мистер Бартлетт вытащил из кармана трубку, набил табаком и закурил. На долину опускалась ночь. Яркие огни фар, точно стрелы, прорезали тьму дороги, ведущей от Стоунвилла.

— Джон едет, — поспешно сказала Пенни. — Он хотел с тобой о чем-то поговорить.

Мистер Бартлетт взглянул на дорогу и снова повернулся к дочери.

— Мисс Диттон показала себя очень умелой хозяйкой, — медленно заговорил он. — Более того, она женщина добрая… и очень о нас заботится.

— Да, конечно, — согласилась Пенни. — Поэтому я и не хочу поднимать шум из-за того, что она считает не стоящим внимания. Но это очень важно для меня. Я хочу поступить тактично, поэтому спрашиваю у тебя совета. Она работала учительницей в первоклассной школе для девочек и вращалась в сиднейском обществе…

— Именно поэтому мы ее и пригласили, — заметил мистер Бартлетт. — Она знакома с обществом вроде нашего. Именно поэтому твоя тетя Изабелла…

— Я знаю, — тихо проговорила Пенни. — Но я хочу жить в угловой комнате. Хочу, чтобы там стояла мебель, которую я заказала. Ее уже отправили…

Во дворе послышались шаги Джона. Он остановился на пороге конюшни.

— Привет, Барт. Привет, Пенни. Как твоя нога?

— Нога? С моей ногой все в порядке.

Джон слегка нахмурился:

— По телефону ты сказала, что ушибла ногу…

— Ну да, но боль быстро прошла. Сейчас уже все в порядке.

— Откуда ты знаешь? Ты же еще не смотрела, что у тебя с ногой.

— Просто… знаю и все.

Пенни заметила, что у Джона забинтована рука.

— А что с твоей рукой?

— Ерунда. Небольшая царапина. Что-то вроде рукопожатия от вращающегося культиватора.

— Слышал, ты здорово повредил руку, — заметил мистер Бартлетт.

— Да пустяк, — беззаботно повторил Джон. — Но я все-таки приложил антисептик. А как твоя нога, Пенни? Лучше взгляни на нее.

— Лучше мне тоже взглянуть на нее, — сурово добавил мистер Бартлетт. — Ты почему мне ничего не сказала?

— Да не о чем говорить.

— Пошли на веранду, там светлее, поглядим, что там у тебя с ногой. Только бриджи снимешь.

— Незачем, — отказалась Пенни. — Ты ничего не увидишь, а у меня будет глупый вид…

— Пускай…

Мистер Бартлетт крепко взял дочь за руку, повел за собой на веранду и усадил.