|
Да не переживай — никто ни к чему тебя не обяжет. Уйдешь, когда захочешь. Ребенок мой, и только мой. Тебе двадцать лет, мне тридцать — мы все равно не будем жить вместе, я прекрасно понимаю. Но не воспользоваться тем, что со мной рядом живет красивый молодой мужик — это глупо. Ну не бегать же по городу и кричать — переспите со мной кто-нибудь, я ребенка хочу! А коллеги по работе такие уроды, скоты, да и служебные романы — это гадость. Потом не развяжешься. Кроме мужа, у меня никого не было, да, скорее всего, и не будет. Пока ты тут — почему бы… в общем — забудь. Это моя проблема.
— Ну-ну, — неопределенно промычал я, не зная, что ответить, — а когда ты будешь свои лекарства применять? Ну те, что для вскрытия моего мозга? — Для вскрытия мозга? Ну и ляпнешь же! — рассмеялась Мария. — Должны подвезти, завтра позвоню на работу. Надо будет там появиться. Экспериментальные средства — нам дают их военные, чтобы испытать в клинических условиях. Ничего опасного — психотропные средства, растормаживающие мозг. Мне кажется, что твоя амнезия может быть устранена при помощи этих средств, ну и при помощи гипноза. Они сделают тебя более податливым к моему воздействию. По крайней мере, надеюсь на это. Ну что, закончил завтрак? Поехали за фотографиями, паспорт тебе делать будем. Паспорт сегодня мы все-таки получили. Мария отказалась сказать, сколько она отдала паспортистке, заявив, что это не мое дело. Дело заняло часов пять — пока доехали, пока дождались документов, пока… в общем — Иван Петрович Сидоров теперь обладал не только паспортом, но даже пропиской — Мария прописала меня в своем доме. Оставив меня дома, она снова уехала — в клинику, за лекарствами, а я остался смотреть телевизор. Ужасный аппарат. Просто ужасный. Вначале я долго искал пульт управления — ведь он должен быть! Пульта не нашлось. Потом думал, как включить — включил, и сплюнул с досады — изображение черно-белое. Пощелкал переключалкой каналов, с опаской, боясь, что она тут же обломится. Не обломилась. Впрочем — ничего хорошего по этому телевизору мне тоже не обломилось. Смотреть было нечего. Комбайны, движущиеся по полю, бодрый голос диктора о надоях и удоях — тоска смертная. Стоически выдержал, когда пройдут новости, из которых я узнал сведения, ну совершенно необходимые современному человеку, например: стартовал космический корабль «Союз-21» с космонавтами Жолобовым и Волыновым. Ура советской космической промышленности! Но это была самая интересная новость из тех, что я услышал. Остальное просто было тоскливо — какие-то смены власти в банановых республиках, кто-то там стал главой чего-то, и опять — уборочная, пахота, сверх плана, бла-бла-бла. Незаметно для себя уснул под бормотание телевизора и проснулся тогда, когда пришла Мария, хлопнув дверью. — Заждался? Не голодный? — Заснул под телевизор. Слушай, а чего такие нудные передачи? Поглядеть больше нечего? — А вон лежит программа передач. Что-то интересное отмечено ручкой. А так, конечно, днем глядеть нечего. Днем люди работают, им некогда телевизионные передачи разглядывать. А ты и не знал? — Не знал. Получила лекарства? — Получила. Сейчас переоденусь, руки помою… нет — сполоснусь пойду, жарища, просто дышать нечем. Вспотела, как черт знает что. Мария вышла из дома, а я остался сидеть перед бормочущим ящиком, раздумывая о том — стоит ли мне связываться с этими лекарствами? На кой черт это мне нужно? Хлопнула дверь, и в дом влетела Мария, встрепанная, с вытаращенными глазами: — Там что творится, ужас! — А что творится? — Соседскую девчонку кто-то убил и изнасиловал. Нашли сегодня утром, у пруда — все рыдают — девочке было всего тринадцать лет! Вот твари! Изуродовали всю, как будто кто-то ее кусал. |
