– С живого с него не слезу, Глеб Осипович. В первый раз куратор улыбнулся по-доброму.

– Запомни, Галя, судьба человека зависит всегда от него самого, от его собственных усилий. Пышки с неба никому в рот не сыпятся… – помедлил, налил и ей шампанского. – Что ж, давай выпьем на посошок.

Беженка почтительно приняла бокал.

– Разве не приляжете, Глеб Осипович?

– Миновало время забав, Галя, наступило время расплаты… Если только на минутку… Ты подмытая?

– Еще как, Глеб Осипович. С марганцовкой и хлоркой, как вы любите.

Когда ушел через полчаса, села в уголок и заплакала. Не то горе, что убьют, к этому давно готова, а то печально, что больные старики и Лизонька останутся сиротками. Но ангела не могла предать. Да и нет на нем греха. Выдать его злодеям, все равно что вынуть из себя сердце, положить на стол и хрястнуть обухом. Это невозможно. Это не в человечьих силах.

Карабай назначил срок на субботу, на 28 мая. Накануне, накоротке повидался с Гараевым, подсел к нему в «Кадиллак» на выезде с улицы Герцена на Площадь Восстания. Гараев уже знал о принятом решении. В этот день не только в Москве, еще в трех крупных городах планировались показательные акции. Вся Россия содрогнется от очередного предупреждения. Конечно, это не значит, что она опомнится. У руссиян не осталось мозгов, они уже не способны ни оказать сопротивление, ни признать поражение, как несколько лет назад. Западная порча въелась слишком глубоко. Но это все не важно. Борьба на диких пространствах, заселенных рабами, велась уже не с Россией, а со всем миром, во главе с проклятой Америкой, где царствует шайтан. Пусть все лишний раз почувствуют мощь карающей правоверной руки.

С Гараевым обсудили последние детали. После всех консультаций (Карабай побывал за эти дни на Кавказе, в Иордании и в Турции, это было в его духе, в духе человека-призрака: кинжальные броски туда и обратно) они оба пришли к выводу, что главный исполнитель московской акции является все же натуральным зомби-камикадзе, хотя и с небольшими психическими отклонениями. Отклонения, вероятно, проистекали из его неполноценной славянской природы, не поддающейся стопроцентной подгонке Нехарактерные для нормального зомби признаки – некоторая неуравновешенность, склонность к экспромту, повышенная эмоциональная чувствительность – не имели решающего значения. Как ни странно, Карабай окончательно уверился в этом после встречи с горянкой Наташей, через которую, как через магический кристалл, осуществлялся постоянный кодовый контроль сознания исполнителя. Девушка произвела на Карабая сильное впечатление. По душевным качествам она явно превосходила многих из его соратников-мужчин, и позже, когда вспоминал о ней, ему пришло в голову сравнение с пулей моджахеда, летящей в сердце врага. Беседу с ней он вел осторожно, начал с комплиментов, но пламенная горянка дерзко прервала его. «О-о, великий воин, – улыбнулась одними глазами, – зачем тратить драгоценное время на пустяки. Я знаю, зачем ты позвал меня». «Тогда скажи, раз такая умная», – засмеялся в ответ Карабай, пропустив мимо ушей ее дерзость. «Ты хочешь знать, не свернет ли Камил с праведного пути?» Растерявшийся Карабай подтвердил, что это именно так. «Скорее эти горы, – красавица изящным жестом очертила Кавказский хребет, – упадут в море, чем Камил поддастся сомнениям». «Откуда такая уверенность?» – поинтересовался Карабай. Девушка ответила просто: «Он здесь, – ткнула пальцем себе в грудь, – а я там», – и вытянула руку в направлении руссиянской стороны. Детская аргументация вполне убедила Карабая, ибо он давно понял, что истина не в мудрости, а в любви.