|
.." Публика подобралась чинная, с явным преобладанием сильного пола. Мазур посмотрел на стоявшие перед ним тарелки, мысленно почесал в затылке. Кацуба, не страдавший комплексами, задал вслух тот самый вопрос: - Друг мой, а как всей этой фигней пользоваться? - Начинайте с крайних ножей и вилок,- безмятежно посоветовал Франсуа.- Вы ж здесь уже бывали, я имею в виду континент... - Эх, родимый,- печально сказал Кацуба.- Там, где я бывал, в основном жрут тамалес, зажав их в кулаке, а если что на тебя и капнет, собственным локтем вытирают... Опа! Ну-ка, вон к тем орлам прислушайтесь... Мазур, притворяясь, будто рассеянно озирает зал, повернулся в ту сторону. Шумная компания в четырех рослых мужиков средних лет, одетых, общем, элегантно, уже успела опростать с полдюжины бутылок - и один на чистейшем русском рассказывал анекдот про Красную Шапочку и серого Волка, отнюдь не годившийся для нежных детских ушей. - ...а это не молоко, сказала Красная Шапочка и густо-густо покраснела! Общий хохот. Вопреки классическим книгам и фильмам, у Мазура при виде явных соотечествен-ников в душе вовсе не расцвела пышным цветом ностальгия. Вообще никаких особенных чувств не было. Да и в прошлом, в схожих ситуациях, чув-ствовал себя примерно так же - ничего, кроме легкого любопытства. Что поделать, не Штирлиц, по двадцать лет за пределами Отечества не сидел, потому, видимо, не успевал соскучиться по род-ным осинам... Гораздо интереснее было другое ощущение - он впервые оказался внутри игровой доски. До сих пор, даже если и пребывал в чужой стране за-конно, пусть и под чужим именем, в чужом обли-чье, всегда был выключен из местной жизни. Разве что забредет мимоходом на особо колоритный местный базарчик или посидит в разрешенном кабачке. А теперь он оказался именно внутри, был одним из тех, кто имел полное право тут сидеть, вкушать сложные яства, косясь на сцену, явно предназначавшуюся для каких-то действ. Это ощущение, разумеется, ничего не меняло и в его прошлом, ни, надо полагать, в будущем - просто-напросто было новым, чуточку будора-жившим... Внезапно сухой рассыпчатой дробью затре-щали кастаньеты в умелых руках невидимых ор-кестрантов, сцена ярчайше осветилась, и по краю рампы, и над эстрадой вспыхнули ряды разноцветных лампочек, заметались лучи прожекторов. Вереницей, лихо выстукивая каблуками чечетку - или как оно здесь называлось,- вылетело с дюжину танцоров. До сих пор Мазур видел такое только в кино - расклешенные брюки с рядами золотых бубенчиков и алыми вставками, коротенькие, выше пупа, камзольчики, красные широкие пояса, надвинутые на глаза жесткие широкополые шляпы. Моментально умолкли звякавшие вилки и ножи, настала тишина. Под кастаньеты и стук бубнов показалась пара солистов - кавалер в том же тореадорско-киношном наряде и классическая Кармен: широченная пестрая юбка с воланами, белая кофточка с пышными рукавами, волна пышных черных волос... Только когда они начали танцевать - прищелкиванье кастаньет, четкий стук каблуков, юбка вьется волнами,- до Мазура дошло, что мужчин на сцене нет ни одного, все поголовно - девушки в мужской одежде. |
