|
Она вздохнула. - Пожалуй, так оно и есть. Ну-ну. Возможно, время наставит вас лучше меня. Я буду поминать вас в своих молитвах, господин Моро. Она протянула ему руку. Он принял ее и почтительно поднес к губам. - Мадам, я сознаю себя вашим должником. - Отплатите мне своей дружбой, сударь. Будьте снисходительны к Анне де Бальби, хотя бы потому что она думает о вас с теплотой. Шелестя юбками, гостья прошествовала к выходу, одарила хозяина, придержавшего перед нею дверь, прощальной улыбкой и укатила. А Андре-Луи погрузился в глубокую, тревожную задумчивость. Он знал, что суждение графини о нем справедливо. Искусный во всем остальном, Андре не был искусен в любовных интригах. Более того, он полагал, что любовь несовместима с какими-либо ухищрениями. Любовь нельзя вызвать искусственно, к ней невозможно принудить насильно. Любовь только тогда чего-то стоит, когда ее дарят по своей воле. Рационалист до мозга костей, в любви Андре-Луи был законченным идеалистом. Как мог он допустить хозяйский тон, как мог приказывать той, кого боготворил? Он мог бы просить, умолять, но если Алина пожелает ехать в Турин (а Моро хорошо понимал стремление повидать мир), то на каком основании будет он просить ее отказаться от этой поездки? Неужели он так мало доверяет невесте, что боится за ее способность противостоять искушению? Да и о каком искушении, в конце концов, идет речь? Андре-Луи усмехнулся, мысленно представив графа Прованского в роли воздыхателя Алины. В такой роли он в лучшем случае будет ей смешон. Безоговорочное доверие к Алине принесло было душевный покой, но тут Андре-Луи поразила другая мысль. Какую бы твердость ни проявила Алина, любовные притязания принца определенно поставят ее в унизительное, мучительное положение. Этого Андре-Луи не может допустить. Он должен помешать ее поездке в Турин. А раз у него нет надежды добиться успеха просьбами и мольбами, которые показались бы его возлюбленной необоснованными и эгоистичными, он вынужден прибегнуть к оружию Скарамуша - интриге. Андре-Луи отправился к крестному и встал у его постели. - Вы опасно больны, сударь, - сообщил он ему. Большая голова в ночном колпаке приподнялась над подушками; в глазах де Керкадью промелькнуло беспокойство. - С чего ты взял, Андре? - Так мы оба должны сказать Алине. Я только что узнал о намерении мадам принцессы включить ее в свою свиту для поездки в Турин. Я не знаю другого способа помешать вашей племяннице, кроме как вызвать в ней тревогу за вас. Следовательно, вы должны серьезно заболеть. Седеющие брови крестного сошлись у переносицы. - В Турин, вот как! А ты не хочешь, чтобы она ехала. - А вы, сударь? Господин де Керкадью задумался. |
