Священник опешил.

    -  Как это... не в чудесах?

    -  Да так, - ответил Олег с грустью в голосе.

    -  Но чудеса, - сказал священник горячо, - лучшее доказательство Божьего присутствия!

    -  А какие чудеса творили наши старые боги... - протянул Олег.. - К тому же они куда более реальны!.. С ними можно говорить, с ними можно общаться, с ними можно даже подраться. Наши боги даже живут на земле. Кто в лесу, кто в реке или озере, кто носится вместе с тучами... Даже те, кто в небе, сходят на землю, чтобы влезть в постель к чужой жене, пока муж воюет на кордоне...

    Священник кивнул, в глазах блеснула радость.

    -  Знаю, - сказал он обрадованно, - так был рожден славный рыцарь Геракл, отмеченный многими доблестями, но с нелегкой судьбой, за что Господь в конце концов и забрал его к себе на небо.

    -  Не на небо, а на Олимп, - буркнул Олег. - Был я на том Олимпе, одни драные козы траву щиплют. Я к тому, что наши боги - реальные. Жили на Олимпе, потом куда-то ушли. Кто-то сгинул, кто-то приспособился... Хотя вряд ли, слишком уж эллинские боги были... э-э... чувственные. У них цель всей жизни была в том, чтобы совокуплять друг друга, людей, коз, коров, птиц, рыб, мух... Такие никогда не приспособятся. Это Перун, который бабами или жратвой мало увлекался, а все занимался целыми племенами и народами, как-то нашел компромисс...

    Священник спросил всполошенно:

    -  Компромисс ли?

    Олег спросил с интересом:

    -  А как иначе?

    Священник сказал с нажимом:

    -  А не приходило в голову, что тот древний бог в самом деле понял? И, отринув прежнюю жизнь, принял суверенитет Творца, признав, что его учение выше и чище? И сейчас следует за ним искренне, а не потому что... покорен?

    -  Мне он так не сказал, - буркнул Олег.

    Священник покачал головой. Маленький и толстенький, сейчас он показался Олегу выше и сильнее, чем выглядел.

    -  Сын мой, все мы слабы духом. Мало из нас таких, кто вот так возьмет и признается, что был не прав. Гораздо проще сослаться на обстоятельства. И даже намекнуть, что вообще-то сохранил верность старым идеалам, когда-то взбунтуется.

    Олег искренне удивился.

    -  Зачем?

    Священник взглянул остро, отвел взгляд, потом сказал с прямотой:

    -  Из жалости. Из сочувствия. Из нежелания сказать неприятное. А такая правда не просто неприятна, она тебя ранит, вижу. Этот Перун, как ты его назвал, не сказал правду из... сочувствия.

    -  Лицемер? - удивился Олег. - Так вот какое оно, христианство? Раньше Перун никогда не врал!

    Священник поерзал взглядом по полу, оставляя там пятна, наконец, поднял глаза на Олега, прямо и спокойно. Взгляд абсолютно уверенного в своей правоте человека.

    -  Сын мой, - сказал он мягко, - это щекотливый вопрос. Давай в него не углубляться. Не всегда следует говорить правду. Да, вера в Христа... на самом деле это не вера, а учение, но для непосвященных мы говорим мягче - вероучение, а для совсем простого народа - вера в Бога. Но ты-то понимаешь, что это строгое учение, на основе которого мы пытаемся улучшить саму природу человека. Ведь понимаешь?

    Олег помедлил с ответом. Священник, с виду туповатая деревенщина, совсем не прост, если это понимает и облекает в такие простые и понятные для паствы слова. Конечно, сам до такого не додумается, но в том и сила церкви, что даже вот таких простеньких учит мыслить и говорить правильно.