|
- Я плачу вам, держа язык за зубами, - возразил Роков. - Однако покончим с этим. Да или нет? Даю вам три минуты на размышление. Если вы не согласитесь, ваше начальство получит сегодня же сообщение, и тогда - участь Дрейфуса, с той только разницей, что Дрейфус пострадал невинно. Несколько мгновений Жернуа просидел, понурив голову. Потом поднялся и вынул из кармана две бумаги. - Вот, - сказал он безнадежно, - я приготовил их, потому что знал, что у меня нет другого выхода, - и протянул их русскому. Жестокое лицо Рокова просияло злорадной улыбкой. Он схватил бумаги. - Вы хорошо сделали, Жернуа, - сказал он. - Я больше не стану вас беспокоить, разве если вы накопите еще денег или новые сведения, - и он захохотал. - Никогда больше, собака! - взвизгнул Жернуа. - В следующий раз я убью вас. Я был близок к этому сегодня. Я целый час сидел у себя за столом с этими двумя бумагами и заряженным револьвером перед собой. Я не знал, что из двух мне захватить с собой. Вы были близки к смерти сегодня, Роков, не искушайте судьбы в другой раз. Жернуа поднялся, Тарзан едва успел спрыгнуть на площадку и прижаться в тени, подальше от дверей. Двери тотчас распахнулись, вышел Жернуа, за ним Роков. Оба молчали. Жернуа сделал несколько шагов вниз по лестнице, остановился, повернул и поднялся на несколько ступенек. Тарзан знал, что его присутствие неизбежно должно быть обнаружено. Роков все еще стоял на пороге комнаты, но смотрел он мимо него, по направлению к Жернуа. Потом офицер, видимо, передумал и снова начал спускаться по лестнице. Тарзан слышал, как Роков облегченно вздохнул. Русский вернулся в комнату и захлопнул дверь. Тарзан выждал, пока Жернуа не удалился достаточно, толкнул дверь и вошел в комнату. Он был подле Рокова прежде, нежели тот успел подняться со стула, на котором сидел у стола, рассматривая бумаги. Увидав человека-обезьяну, он побледнел, как полотно. - Вы! - с трудом проговорил он. - Я! - отвечал Тарзан. - Что вам надо? - прошептал Роков, не выдержав взгляд человека-обезьяны. - Вы пришли убить меня? Этого нельзя. Они гильотинируют вас. Вы не смеете. - Я могу убить вас, Роков, - возразил Тарзан, - потому что никто не знает, что вы здесь, никто не знает, что я здесь, а Павлов расскажет, что это сделал Жернуа. Я слышал, как вы это только что говорили. Но для меня это не важно, Роков. Не важно, чтобы не знали, что я вас убил, - за всякую кару я был бы вознагражден тем удовольствием, которое это мне доставило бы. Вы самый презренный трус и негодяй, о каком я когда-либо слышал. Мне было бы очень приятно убить вас. - И Тарзан подошел ближе. Нервы Рокова были натянуты до последней степени. Он с криком бросился к соседней комнате, но человек-обезьяна настиг его на полпути и свалил на пол. Железные пальцы искали его горла, и трус визжал, как поросенок, которого режут, пока не оборвался голос. Потом человек-обезьяна поднял его на ноги, не переставая душить. Русский тщетно пытался вырваться - он был беспомощным ребенком в мощных руках Тарзана от обезьян. Тарзан посадил его на стул и задолго до того, как могла бы наступить смерть, разжал пальцы. Когда у Рокова прошел приступ кашля, Тарзан опять заговорил с ним. - Я дал вам попробовать, что такое смерть, - сказал он. - Но я не убью вас на этот раз. Я щажу вас только ради очень хорошей женщины, которая имела несчастье родиться от одной матери с вами. Но я щажу вас в последний раз. Если я услышу когда-нибудь, что вы причиняете неприятность ей или ее мужу, если вы будете снова надоедать мне, если я услышу, что вы вернулись во Францию или появились в каких-нибудь французских владениях, я поставлю себе целью разыскать вас и додушить до конца. |
