Главное — правильно замотивировать команду.

— Мы готовы! — я приложил руку ко лбу, как пионер. — Товарищ командир, отряд в количестве трех человек поступил в ваше распоряжение!

Впервые за долгое время улыбка тронула мамины губы.

— Что ж, пошли!

И мы пошли, веселые и бодрые, а не как обреченные ягнята, приносимые в жертву колорадскому жуку. Вспоминая «Тома Сойера», я старался любую обязанность переплавить в приключение.

На место мы прибыли раньше, чем солнце выкатилось из-за горы. Еще не высохла роса и не смолкли соловьи, из лесу тянуло весенней свежестью, и махание тяпкой приносило особое удовольствие, замешанное на ностальгии.

Мне досталась грядка помидор, Наташке — молоденькая клубника. Борис на корточках выбирал сорняки из обработанной нами земли, мама окучивала картошку, которая уже начала цвести, а значит, скоро мы ее отведаем, с маслицем да с укропом, м-м-м!

Дело спорилось, и мать глазам своим не верила: дети помогают и не халтурят! И не из-под палки, а вроде как даже с удовольствием. Наверное, в ее мировосприятии сдвинулись тектонические плиты, и скоро жизнь поменяет полярность. А я, работая, представлял таймер из своего сна. Как же хотелось, чтобы это было правдой!

Потом мы всей толпой пропалывали клубнику, обрывая усики, попутно поедая ягоды, и к обеду огород был в полном порядке. Правда, почва тут каменистая, мергель плюс известняк, и таких урожаев, как у бабушки, не получалось. Но многим выжить в девяностые помогал даже такой огород.

К обеду дело было сделано, мама осталась, а мы, забрав три созревших кабачка, рванули домой — перекусить и вить гнездо в подвале. Пока Наташка жарила кабачки, Борис проводил ревизию мелков, карандашей и красок — для росписи стен. Эх, в будущее бы его, где без легко достать баллончики с краской! Но приходилось работать тем, что есть. Тем более что нам сперва надо навести порядок, а только потом украшать место обитания.

Соорудив бутерброды с салом — ну а что, перекус — это самая приятная часть производственного процесса — мы выдвинулись к дому Илюхи. Прибыли туда первыми и минут пять ждали остальных. Сперва спустился Илья, принес ведро, веник и швабру. Потом подъехали Димоны с Рамилем Меликовым, каждый принес по ведру. Сразу же за ними пришла Гаечка с оцинкованным ведром и новеньким веником. Наташка сделала стойку на Гаечку и зашипела мне в ухо:

— А эта дура что, с нами?

— Это не дура, — ответил я все так же шепотом и представил одноклассницу: — Кто еще не знает, разрешите вам представить боевого товарища и соратницу Александру.

Гаечка по-мужски пожала всем руки, сестру проигнорировав. Ну вот, не хватало мне раскола в рядах зарождающегося сообщества! Надо сразу все выяснить, пусть выскажутся, а парней желательно куда-нибудь отправить.

— Илья, открывай, и заходите уже, — сказал я. — У меня тут на поверхности дела. Наташа, Саша?

Девчонки подошли, зыркая друг на друга недобро. Я подождал, когда парни удалятся, и спросил:

— У вас какой-то конфликт?

Наташка скрестила руки на груди и сказала:

— Да нет никакого конфликта, просто она… неадекватная.

— А ты скажи Карасихе, чтобы перестала дорываться, — парировала Гаечка. — Задрала уже.

— А ты чего Потаповых тарантулом пугала? Что они тебе сделали? Вот Катька и подписалась.

Ну начались детские разборки!

— Так нефиг наше место на плитах занимать…

— А где написано, что оно ваше? — уперла руки в боки Наташа.

Гаечка закатила глаза и сказала тоном, каким врач обращается к умственно отсталому:

— Это было два года назад, а Карасиху все не отпускает.