— Не звони мне больше! — крикнула она не оборачиваясь и побежала, отпустив мою руку.

Судя по шагам позади, он рванул ее догонять.

Огромных усилий стоило не поставить ему подножку. Я посторонился, пропуская его. Нельзя вмешиваться. Что делать дальше, должна решать Наташа, это ее жизнь. Надеюсь, она примет правильное решение. Вот только надежда, промелькнувшая на ее лице, когда Влад ее окликнул, меня смущала.

Влад настиг ее, рывком развернул, схватив за плечи, что-то горячо зашептал.

— Трахаться не с кем? — прошипела Наташка, встала на цыпочки, глядя ему в глаза. — Гоняй Дуньку Кулакову!

Он опять зашептал, попытался ее прижать к себе. Она позволила это сделать, а потом вывернулась.

— Если бы хотел — нашел бы способ!

Стряхнув его руки, Наташа зашагала прочь, Влад догнал ее, снова развернул. Сестра толкнула его в грудь, замахнулась:

— Отвали, я сказала! Еще раз подойдешь — ударю! Видеть тебя больше не хочу. Ссыкло. Подкаблучник! Гнида!

Сплюнув, она зашагала прочь.

— Потаскуха! — заорал Влад, бросил розы и принялся их топтать. — Да на хрен ты кому теперь…

Я как раз проходил мимо, со всей дури ткнул его локтем в «солнышко», еле сдержался, чтобы башкой об колено не приложить. Вместо того, чтобы ответить, Влад покорно сложился.

— Это ты шлюха, — бросил я и отвесил ему оплеуху. — Только подойди к нам — сядешь. Понял?

Он никак не отреагировал, хватая воздух разинутым ртом. Я думал, когда очухается, он захочет реванша, погонится за нами, но нет. Влад был типичным слизняком и маменькиным пирожочком. Выпрямившись, он в последний раз пнул розы — они-то точно не ответят — и гордо понес себя прочь.

— Нахрен тебе этот слизняк не уперся, — сказал я, подойдя к Наташе. — Горжусь тобой.

— Ненавижу! — Глаза ее метали молнии, грудь вздымалась. — Предатель! Как узнал, что папаня свалил, так приполз. Падла. Правильно ты его! Только мало.

— Ты молодец. Не каждый бы смог.

— Вот теперь я его бросила! — с гордостью сказала сестра.

Всю дорогу Наташка боролась со слезами, и домой мы шли молча.

В квартире Наташка закрылась на кухне, я улегся на свою кровать, все пытаясь вспомнить, что случилось с Вичкой в той реальности, но в памяти был пробел. Зато я точно помнил: Каюк оправдал свое прозвище и не дожил до восемнадцати. Так ли будет здесь? Появилась крошечная надежда, что он возьмется за ум.

Посидев на кухне и, видимо, проревевшись, Наташка крикнула:

— Я узнаю, что с Вичкой. — И убежала, хлопнув дверью.

Мне предстояло десять бестолковых дней. Потом — последний экзамен, и двенадцатого — судьбоносная встреча с тетушкой-проводницей, которую я в глаза не видел и пока не представлял, как убедить ее в том, что подросток, который за пределы города никогда не выезжал, может развести бурную деятельность в огромной и опасной Москве.

Ну а пока — обустраивать подвал, тренироваться и рыбачить, чтобы заработать еще хотя бы пять долларов. В любом случае первая поездка в Москву будет пробной. Смотаюсь с небольшой партией товара, прихватив на продажу что-нибудь условно-бесплатное. Например, можно скупить по дешевке орехи, которые у местных годами лежат на чердаках, никому ненужные. Или насобирать гальки на берегу и сдать аквариумистам, у нас ведь полно мелких разноцветных камешков, в том числе белых мраморных.

Так выражение «деньги лежат на земле» обретает прямое значение. Спасибо великое моему приятелю Витале, который все это рассказал.