Понедельник, 31 мая 1993 г.

Все было штатно: с утра подготовительные по русскому, вторая пара — геометрия. В принципе, можно было не штудировать учебник: того, что давала Инна Николаевна, вполне хватало.

Глядя на меня, Наташа решила серьезно готовиться к экзаменам — то ли со мной соревновалась, то ли и правда у нее в голове что-то перевернулось. Она изъявила желание ходить готовиться даже несмотря на разбитое лицо. У нее тоже были две пары, и мы условились встретиться после занятий, чтобы вместе пойти домой. Я освободился первым и замер под расписанием, ожидая сестру у выхода.

Мимо промчались семиклассницы, Лиса-Алиса мне приветливо помахала, пригладив лаковую челку. По лестнице спустился Каюк, подошел ко мне, мы пожали друг другу руки, он встал рядом, задумчиво помолчал-помолчал и выдал:

— Знаешь что? Я не хочу!

— Чего не хочешь? — удивился я и на всякий случай насторожился.

— Вичка умерла, — сказал он — меня аж передернуло.

Неужели Вичка — Наташкина подруга? Видел же ее на днях, была бодра, весела и полна жизни.

— Плечко? — переспросил я, ушам своим не веря.

— Угу. Утром у них в гараже нашли. Они ж соседи наши. Так вот — я не хочу, чтобы меня съели черви!

Казалось, его голос отдает сыростью кладбищенской земли, затхлостью вскрытого склепа. Словно он побывал в чумном городе и выжил. Будто корабль утонул, а он один выплыл и, бессильный, валялся среди трупов.

Аж нехорошо стало, зябко, и я передернул плечами.

— Правильно, — одобрил я его выбор и попытался вспомнить, умирала ли Вичка в той реальности.

То ли память подвела, то ли нет, не умирала, я бы такое запомнил.

— А отчего умерла? — спросил я, уже догадываясь.

Каюк посмотрел на сбегающую по лестнице Наташку, подождал, пока она подойдет, и объявил:

— Вичка… того.

— Не поняла… — не глядя на него, сказала Наташка.

— Сторчалась. Померла, в общем, Вичка твоя.

Цыкнув зубом, Каюк поплелся прочь. Наташка непонимающе захлопала ресницами.

— Гонишь? — бросила она ему в спину. — Охренел так шутить?

— Похоже, это правда. Зачем ему врать.

Наташка раскрыла рот, ушла в себя. Осознав услышанное, укусила себя за руку, и в глазах заблестели слезы. Я молчал. Пусть осмысливает бренность бытия.

— Мы ж недавно виделись… — прошептала она. — Ей пятнадцать лет, как же так?!

— Передоз. Или вкололи дрянь, которую сварили неправильно. Юрка сказал, ее утром нашли. Значит, она в сейчас в морге, и похороны нескоро. Идем домой. — За руку я увлек сестру на улицу.

Школьный двор мы прошли молча. Вырулили на трассу, побрели домой, и тут сзади донесся свист.

— Наташа! Постой! — крикнули сочным басом.

Мы обернулись. Наташку перекосило, она вцепилась в мою руку. И радость на ее лице, и растерянность. К нам широким шагом шел высокий патлатый парень в джинсах и джинсовой же ветровке. В руках он держал три крупные розы, обернутые прозрачной пленкой.

Немного подумав, сестра решительно сказала:

— Валим! — И поволокла меня прочь.

— Кто это? — спросил я, уже догадываясь.

— Влад. — Удивительно, как ей удалось прорычать слово, где нет звука «р»?

— Да подожди! — донеслось сзади.

— Не звони мне больше! — крикнула она не оборачиваясь и побежала, отпустив мою руку.