Вышел Гитлер с «ТОЗ-34», и вскоре на меня перестали обращать внимание, а я обратился к хозяйке:

— У вас есть рабочий телефон Каретниковых? Они должны знать, что тут происходит.

— Сейчас поищу. — Женщина принялась листать записную книжку.

— Срочно звоните, чтобы они пришли. Если не воры — менты квартиру обшмонают и скажут, что так и было.

На улице заголосила сирена и тут же стихла — ага, как отцом припугнул, так сразу нашлись трудовые резервы! Вскоре на лестнице стало тесно от ментов, ломанувшихся наверх. Раз, два, три, четыре…

— Спасибо за оперативность, граждане, — проговорил капитан, защелкивающий наручники на воре, которого я нейтрализовал. Поднял его и поволок вниз по лестнице, к «бобику».

Твою мать, день пропал! Смотри теперь за шакалами этими, жди, когда Каретниковы приедут, ведь из универа путь неблизкий. Я поднялся на пятый этаж. К этому моменту трое ментов распечатали квартиру, и один ворвался внутрь с пистолетом наготове:

— Лежать, руки за голову! Не двигаться! Я сказал — не двигаться, блять!

Внутрь вбежал второй. А третий, оставшийся у входа, посмотрел на меня и спросил:

— Чего тебе, мальчик?

— Меня зовут Павел Мартынов, я сын Романа Мартынова.

Мент кивнул.

— Это ты вызвал наряд?

Я кивнул.

— Это квартира моего друга. Пойду пока, позову понятых. — Удаляясь, я спиной чувствовал недовольный взгляд. Или так только показалось?

На четвертом этаже соседи и не думали расходиться, сгрудились, обсуждая инцидент.

— А вот и он, герой наш! — воскликнула женщина.

Подойдя к ней, я встал на цыпочки и прошептал, чтобы менты не услышали:

— Проконтролируйте, пожалуйста, чтобы ничего из квартиры не пропало. Теля Лора в долгу не останется.

— Конечно. Знаем мы этих, — проворчала женщина себе под нос. — Хуже грабителей!

Мы начали подниматься.

— Есть честные и достойные опера, — возразил я, вспоминая отца. Как ни крути, а в работе он милиционер, а не мусор.

Да, он — домашний тиран и, похоже, социопат, но дело свое знал и любил, и растил нас честными. Вот только придерживался ли сам этих правил? И можно ли оставаться честным и чистым в шакальей стае?

— Идеалист ты, мальчик. — Она потрепала меня по голове.

В прихожей квартиры Каретниковых, прижав к стене бамбуковые удочки и опрокинув ведро, стояли два мешка с награбленным. Подвинув их, я забрал рыболовные снасти. Похоже, Илюха сегодня на рыбалку не пойдет. На прощание я бросил взгляд на двух распластанных на полу домушников и не удержался, пропел:

— Какая осень в лагерях!

— Понятых заказывали? — спросил Гитлер, заглядывая в квартиру.

Все, моя миссия закончилась. Вот только и уроки закончились. На ковер к директору я не успел. Наташка и Илья ждут меня у выхода из школы… Или уже не ждут? Я посмотрел на часы. Я опоздал на пятнадцать минут, и правильнее дождаться их здесь. Ну Илюху так точно, а Наташка, надеюсь, простит.

Я спустился на улицу, устроился недалеко от лавочки, где обосновалось шесть одушевленных камер наружного наблюдения — приподъездных бабок. Возбужденные и вроде как даже помолодевшие, все как одна они смотрели на ментовский «бобик» и обсуждали происшествие, сходясь во мнении, что богатыми быть не только неприлично, но и опасно, а Каретниковы совсем обнаглели, обирают бедных студентов и жируют, так что поделом им!

Жируют — ага. Они всего-навсего закрыли базовую потребность в пище, то есть работают за еду.