— Не о твоем бате речь, а о большинстве ментов.

Закончив приседать, я встал между ссорящимися.

— Парни, только не надо собачиться, ладно? Они там власть делят и плевали на вас с высокой колокольни. Вы для них расходники: и силовики, и восставший народ. Они если и думают о народе, то как его использовать. Так какого черта вы из-за них драться собрались? Это тупо.

Олег, красный, как рак, с прыщами, проступившими еще ярче, переключил гнев на меня, брызнул на меня слюной:

— Он оскорбил моего отца! И я дам ему в рыло!

— Неправда! — крикнул Егор из-за моей спины. — Про твоего батю никто не говорил! Руцкой — крутой мужик, честный! Я читал.

Видя, что в команде назревает раскол, Алекс слез с лестницы и подошел ко мне.

— Ну в самом деле, угомонитесь! Пашка прав, не стоят они того, чтобы из-за них ссориться.

— А Ельцин — говно продажное! Я бы его своими руками! — Егор сделал движение, как когда сворачивают шею курице. — И, будь ментом, перешел бы на сторону народа, а не был цепным псом!

Олег рванул к нему, но его перехвалил Алекс, крикнув:

— Ша! Егор, заткнись!

Коротышка сплюнул себе под ноги и, бросив: «Да пошли вы!» — зашагал прочь с гордо поднятой головой.

— Мы еще встретимся! — крикнул ему вдогонку Олег, сел на вмурованную в бетон зеленую покрышку и сцепил пальцы.

— А ты за кого? — спросил он у Алекса, надеясь на поддержку.

— За порядок, — ответил он уклончиво.

Провожая взглядом удаляющегося Егора, я сказал, усаживаясь рядом с Олегом на другую покрышку, покрашенную красной краской:

— Алекс, как бы сделать, чтобы он к Дому Советов не поперся, там начнется стрельба, и будет много жертв.

— Пусть сдохнет! — выкрикнул Олег, выпучив глаза, и мне стало страшно, потому что он был готов рвать глотку другу, не понимая того, что кумиры его просто используют.

И Олег ведь не один такой, готовый убивать! Вот она, гражданская война!

— С чего ты взял про стрельбу? — спросил подошедший Лекс-крепыш, отряхивая ладони от бетонной крошки, приставшей во время отжиманий.

— Это логично. Военные вооружены, защитники Дома Советов тоже вооружены, — объяснил я. ­— Если у кого-то сдадут нервы, и он выстрелит, как думаете, другие просто дадут себя убивать?

— Там мой отец! — Олег сжал голову руками. — И у него нет оружия, у других милиционеров тоже! Просто дубинки, блин!

Вскочив, он заходил взад-вперед.

— Не ходите завтра в центр, — посоветовал я. — Вы ничего не измените, но можете погибнуть. И попытайтесь задержать Егора…

— Ну, это разве что если ногу ему сломать, — задумчиво проговорил Лекс.

— Сломайте. Буря уляжется, а если он погибнет, вы себе этого не простите. Вот мой дед лежит в больнице с гипсом, и я не переживаю, что он попрется воевать и получит пулю.

— Пусть его там хорошо помнут, — проворчал Олег, имея в виду Егора.

— Придумайте что-нибудь, задержите его. Скажите, надо патрулировать район.

Алекс кивнул.

— Это сложно, но постараюсь.

— По законам жанра, когда протесты начинают выходить на плато эмоционального накала, должен грянуть гром, — пустился в размышления я. — Завтра — как нельзя более подходящий день.

— Ты говоришь, как мой отец, — оценил мой спич Алекс. — Еще он говорит, что будет лучше, если все затихнет, все равно какой ценой.

Конечно будет лучше, иначе он рискует потерять должность. Но в этом случае интересы стоящих у власти совпадают с интересами простых людей.

— Людей жалко, — вздохнул Лекс-крепыш.