— А их точно можно есть?

— Сто процентов, — улыбнулся я. — Могу один оставить, у Людмилы спросишь, уверен, она именно их собирала.

— Молодцы какие! Это ж неделю есть можно!

Видя, что мама настроена благостно и не дуется на меня, я продолжил:

— Можно пожарить, но они вкуснее, когда маринованные. Уксус, соль, лавровый лист, перец — ничего сложного. Хочешь, я это сделаю?

Взрослый я умел обращаться с грибами. Насобирал кучу, раздал друзьям, а остальное выбросить жалко, вот и приходилось с ними возиться. Даже когда жена была, она категорически отказывалась мне помогать в этом деле.

— А сможешь? — спросила мама с сомнением, посмотрела на меня и сама ответила: — сможешь.

— Ма, есть еще кое-что. — Проговорил я заупокойным голосом, увидев, что она насторожилась, продолжил: — Мы с тобой поругались из-за того, что я не смог предупредить о задержке. И теперь у меня к тебе огромная просьба. Но сперва выслушай до конца, потом говори, ладно?

— Что еще? — напряглась она, как кошка перед броском.

Я развернул полотенце и показал щенка.

— Знакомься, это Лаки. Мы нашли его в лесу, он умирал от голода. Это будет крупная собака, я собираюсь его переселить на свою дачу, когда он окрепнет.

Видя, как неприятие на мамином лице сменяется равнодушием, я успокоился, но все же закончил:

— Пока не научился ходить и не может есть самостоятельно, он побудет здесь. Кормить его и убирать за ним будем мы сами. Лаки пока не ходит и не может причинить никакого вреда. Ты не против? Нам было бы радостно, если бы ты согласилась.

Мама уставилась на щенка и с умилением проговорила:

— Господи, какой он крошечный!

— Новорожденный, — поделился Боря и принялся взахлеб рассказывать, как мы пошли за грибами, и тут Ян что-то нашел. Мы подумали — труп, а там щенки, целых восемь, и только один живой, и еле дышит.

Мама вставляла односложные реплики, бочком пробираясь к зеркалу в прихожей. Там, слушая сына вполуха, она принялась снимать бигуди, преображаясь в солнечноволосую красавицу.

— У нас на работе закрытие сезона, — объяснила она, подводя ресницы. — Праздник по случаю окончания сбора урожая. За счет винзавода.

— А где? — спросил Борис, пока я в коробке, найденной на балконе, обустраивал лежбище для щенка.

— Хотели в «Лукоморье», но там стреляли, и перенесли торжество в кафе в центре. В «Снежинку», — ответила она, не отрываясь от зеркала. — Там не так весело, не потанцевать, но хоть что-то.

— Видишь, ма, у тебя появилась светская жизнь, — сказал я. — Здорово же ведь! Лучше ведь, чем было в поликлинике.

— Да-а… Кто бы мог подумать! — На ее щеках вспыхнул румянец. Вспомнив неприятное, она переключилась на другую тему: — Кстати, телефон замучил. Каждые полчаса звонят по твоей, Паша, работе. Я говорю, что Павла нет дома, и прошу перезвонить вечером. Так что готовься, после восьми начнется.

Что звонят — хорошо. Каналья точно кого-то выберет, и мне не надо расклеивать дополнительные объявления.

Все-таки у нее производственный роман, права Наташка. И если ее ухажер — простой мужчина-рабочий, то мама на фоне других сотрудниц — утонченная фифа, вот он и заинтересовался. Тут и «угон» возможен. У нее угнали — она угнала. Круговорот угонов в природе. Только бы эти метания не были местью отцу: ты женился, и я выйду замуж, разобью голову назло главврачу.

Я скосил глаза на маму. Нет, не похоже, она искренне увлечена и порхает.

Собравшись и наведя марафет, она сказала:

— Кстати, чуть не забыла. Директор скупает акции, по десять тысяч за штуку.

Я мгновенно забыл про щенка, и Боря занял пост возле него.