— Трудный поход был и героический. А сейчас почти совершенно забытый. Мы хотим организовать экспедиции по его следам, — просто сказал Скуратов. — Деньги есть. Понадобятся еще — еще найдем. Желание тоже имеется, и преогромное. С Министерством иностранных дел вопрос вроде решен положительно, с посольствами этих стран идут консультации, большинство документов уже подписано. Мы направляли запросы в посольства Ирака и Ирана, так вот предварительное согласие тоже получено, но... Вы понимаете, Сергей, насколько это специфический регион. Отношения между странами очень напряженные, учитывая происшедший военный конфликт. И нынешнее положение Ирака в мире. Согласие вроде дают обе стороны, но постоянно возникают какие-то формальности, неувязки. Словом, нам необходим опытный, квалифицированный специалист, который возьмет на себя всю организационную сторону — от визовой поддержки до договоренностей с транспортировкой груза.

— А вы что, с грузом планируете ехать? И с большим?

— Черт возьми, в этом все и сложности! Это же экспедиция по следам похода казачьей сотни. Имущество экспедиции не в счет, все это мы уладим. Но, простите, какой же казак без коня?

— Лошади? Вы хотите взять туда с собой лошадей?! — опешил Мещерский.

Скуратов развел руками: ну так!

— Ничего себе — планы, — усмехнулся Мещерский. — Даже не знаю, что вам и сказать. Предложение, конечно, заманчивое, заняться всем этим, но... Извините, Алексей Владимирович, а вы сами тоже планируете ехать? И тоже намерены путешествовать по горам Курдистана и Аравийской пустыне на казачьем коне?

Скуратов достал из кармана пиджака сигареты, предложил Мещерскому, прикурил.

— У нас неплохая конюшня, приезжайте взглянуть, — сказал он. — Конечно, меня сейчас не всякий рысак выдержит, — он хлопнул себя по животу. — Но в седле я еще держусь крепко. И потом, — внезапно он стал серьезным, даже торжественным. — У моих товарищей есть чисто личные поводы относиться к этому предприятию с огромным энтузиазмом и ответственностью. Среди них есть те, чьи предки как раз и принимали участие в том историческом рейде к Тигру и Евфрату. Здешний музей помог нам с материалами. Да и наши в семейных архивах покопались. Кое-что мы из-за границы получили через архив Добровольческой армии при Йельском университете. Круг Терского казачьего войска нас на своем съезде поддержал. Одним словом — дело за малым.

— Тут, в музее, может быть, какие-то фотографии имеются? Интересно было бы взглянуть.

— Нет, снимков никто не делал. Сами понимаете, 1915-й, техника на грани фантастики — аэропланы и дирижабли. К тому же этот военный рейд был секретной миссией. И, как я успел заметить, здешний музей на гораздо более древние экспонаты ориентирован. Тут за стеной три зала. Любопытные вещи есть, редкие.

Вот так впервые Мещерский услышал об этом. Сейчас он вспомнил совершенно точно: о музейных залах за стеной кабинета, где был накрыт скромный фуршет, ему сообщил именно Скуратов.

А потом было... Итак, что же произошло потом? Они продолжали разговаривать, вышли в вестибюль.

Мещерский напряженно вспоминал: все последующие события укладывались в крайне малый промежуток времени.

Как он попал в музей? Зачем его туда понесло? Ведь Кравченко (он снова откуда-то появился) предупредил, что «Черногоров (это был их прежний однокурсник, отвечавший за организацию застолья в ресторане) уже подъехал и все собираются на автостоянке института катить на Воробьевы».

«Зачем я пошел в зал?» — спросил сам себя Мещерский и вдруг отчетливо вспомнил, что уже задавал этот вопрос вчера в присутствии Кати. А она еще фыркнула в ответ насмешливо: «Ну, чтобы ты, Сереженька, услыхав, что где-то есть археологические древности, прошел мимо, не сунув туда свой любопытный нос? Да в жизни такого не случится!»

Да, в институтский музей его погнало чистейшее любопытство.