Легко подтянувшись, варвар перевалил через кладку, запиравшую проулок, и спрыгнул в маленький дворик, где сушилось на веревках белье и разгуливали куры. Выбив ногой дверь, он ворвался в жилище какого-то мехемца, не обращая внимания на вопли женщин, ринулся к выходу и выскочил на соседнюю улицу.

По улице с победными воплями метались горожане, вооруженные пиками, кольями, топорами и трофейными немедийскими мечами. Опьянев от крови, восставшие тщетно искали врагов, которые все уже полегли на мостовых и во дворах Эль-Мехема.

Явление киммерийца вызвало дикий переполох: часть бунтовщиков бросилась врассыпную, другие ринулись на варвара, намереваясь тут же с ним расправиться. Те, кто вовремя унес ноги, оказались умнее: нападавшие мехемцы полегли под ударами тяжелого меча Конана, как сухой тростник.

Сбив с лошади какого-то вельможу, тщетно пытавшегося достать его саблей, варвар вскочил в седло и во весь опор помчался вдоль улицы, ведущей к Балдахским воротам. Ворота были открыты: жители готовились встретить передовые отряды вендийцев и продемонстрировать таким образом свое повиновение.

Успев заметить несколько трупов немедийцев и иранистанских янпачей, висевших на вбитых в стену крючьях, Конан вихрем промчался мимо разинувших рот горожан и погнал коня по пыльной дороге, убегавшей к горам Тайдук-Нубас. Он опасался, что Дастан и Ганкуль скроются в скалах прежде, чем он их заметит, и тогда найти пещеру колдуна станет делом почти безнадежным.

Ему повезло: вдали он увидел облачко пыли и вскоре настиг шахсара, сопровождаемого преданным Махрой, и девушку.

– Ты один? – спросил Дастан, придерживая коня. – Где дружина, где Бравгард?

– Все убиты, – отвечал киммериец. – Бравгарду я сам закрыл глаза. Он пал с честью.

– Да примет Митра его душу, – грустно молвил Дастан, осеняя лицо круговым движением ладони – знак в честь Светлого Бога.

Он молча поехал вперед, шемит, гиперборейка и киммериец последовали за ним.

Когда они поднялись на террасу, вырубленную в скале, из-за камня со скрежетом выступил железноголовый страж. Из отверстий едва сочились тонкие струйки желтого дыма. Страж двигался с большим трудом, внутри у него что-то щелкало и позванивало.

– Уйди, урод, не до тебя, – бросил немедиец чудищу и проехал мимо.

Монстр так и остался стоять возле камня, не сделав попытки преградить всадникам дорогу.

Спешились возле входа в пещеру. Арр-Магарбан встретил их внутри, лежа на атласном диване. Возле его ног сидели несколько миловидных девушек, тихо перебирая струны ситар и эльудов. Стигиец подозрительно глянул на Конана, но ни о чем не стал спрашивать.

– Чего еще может желать бедный дряхлый старик, кроме спокойного места для своей старости? – заговорил колдун слабым голосом, обводя широким жестом пещеру, более похожую на залу роскошного дворца. – Я больше не честолюбив, не жажду удовольствий и наград. Я исполнил твое последнее желание, о шахсар, единственно для того, чтобы доказать тебе искренность моей дружбы. Не требую ничего из твоей сокровищницы за свою работу, но, думаю, ты не откажешь в единственной безделице, о которой я тебя просил.

– Просьба твоя мне удивительна, – отвечал немедиец, – но я не стану вникать в надобности твоего магического искусства. Видно то, о чем ты просишь, необходимо тебе для совершения каких-то ритуалов. Быть посему! Отведи же нас поскорее к вратам, ведущим в сады Иштар. Хочу убедиться, что они так прекрасны, как о них рассказывают.

Маг поднялся и, опираясь на посох, повел гостей через анфиладу вырубленных в скале комнат, роскошно убранных и полных самой изысканной утвари и украшений. Когда они вышли на солнечный свет с противоположной стороны убежища колдуна, Конан увидел стоявшую на каменистой площадке черную арку локтей десяти высотой.