– Вот, – торжественно молвил чернокнижник, – вход в самое надежное убежище, где нет ни страданий, ни бега времени. Там можно вечно наслаждаться покоем среди прекрасных садов и фонтанов, слушая пение птиц и…

– Но там ничего нет, – оборвал его Дастан, заглянув в проем арки. – Только камни и какие-то колючки…

– В этой-то способности оставаться скрытым от всех глаз и заключается безопасность этого убежища, – нетерпеливо объяснил стигиец, – сады Иштар предстанут твоим глазам не прежде, чем ты переступишь через порог ворот. И, пока кто-нибудь не завладеет манускриптом и не узнает формулу, заставляющую мраморную руку схватить каменный ключ, никакая сила, ни человеческая, ни чародейская, не одолеет владыку этих мест, ибо врата будут заперты наглухо.

– Так открывай их, да поживее, – вскричал немедиец, позабыв о всякой восточной учтивости.

Маг злобно зыркнул на него темными глазами, но промолчал и вытащил из-за пазухи свиток. Развернул и, уткнувшись в пергамент носом, пробормотал несколько странно звучащих слов.

В тот же миг под аркой полыхнул яркий язык пламени, и красная огненная черта пробежала через основание входа.

– Врата открыты, – возгласил стигиец торжественно, – можно входить!

– Но первой войдет дама, – раздался решительный голос гиперборейки. – Надеюсь, все вы достаточно вежливы, чтобы соблюдать этикет?

Не дожидаясь ответа, она шагнула за огненную черту и исчезла. Все те же камни и сорная трава были видны за входом, а девушка словно растворилась в воздухе.

– Куда она делась? – с тревогой спросил Дастан. – Отвечай, колдун!

– Она уже в садах… – начал было стигиец, но тут из пустоты прозвучал мелодичный голос девушки.

– О, как здесь прекрасно, какое великолепие и свет, свет!

Дастан поспешил было ко входу, но чернокнижник решительно загородил ему дорогу.

– Помнишь ли ты свое обещание? – вскричал он, широко раскинув руки и выставив вперед седую бороду.

– Да, – несколько растерянно отвечал немедиец, – ты должен получить первого кузнечика, который скакнет за черту. Но я не понимаю…

– Предлагаю тебе сдержать слово и уступить мне девушку, ибо ее имя на гиперборейском языке и значит «кузнечик»!

Дастан захохотал, сочтя слова чародея за шутку, но когда тот с важностью повторил свое предложение, схватился за рукоять ятагана и, побледнев от гнева, воскликнул:

– Арр-Магарбан, перестань столь неосторожно насмехаться надо мной! Я поклялся именем Митры Пресветлого и знаю всю святость этой клятвы и наказание, которое налагает Податель Жизни на отступника. Но ты говорил о насекомом, а не о женщине!

– Правда? – подбоченился мат. – Ты можешь назвать хоть одного свидетеля, который подтвердит, что я упоминал насекомое? Нет, о шахсар, я сказал «кузнечик» и только «кузнечик», а это слово произносится на разных языках по-разному и может относиться к кому угодно. В данном случае оно звучит – Ганкуль!

– Оставим этот спор, старик, – Дастан едва сдерживал злость, клокотавшую в его груди, – возьми из моих, сокровищниц столько золота, сколько захочешь, но оставь в покое девушку!

Стигиец разразился сухим лающим смехом.

– Сокровища! Что мне в твоих ничтожных богатствах? Если бы я захотел, то мог бы собрать у своих йог все золото мира! Кроме того, у тебя за душой нет ни гроша: в подвалах эльмехемского дворца давно хозяйничают бунтовщики.