- Густяк, - загорелся Петро, - айда на дерево, проверим.

     - Не проверим, - сказал Саркис, - тот сук спилили и в ствол  какую-то

бляху вколотили. Датчик, наверное.

     - Что же делать? - озабоченно почесал висок Уля. -  Ограда  отпадает,

ход в башню мы не знаем. Жаль, там платформа на крыше. Через проходную  не

пойдем. Все двери закрыты.

     - Закрытых дверей не бывает, - неожиданно для себя сказал Саркис.

     - У-мм, - протянул Уля, склонив голову. - Что это значит?

     - Не знаю, - честно признался Саркис. - Пока не знаю.

                                    3

     К утру он ничего не придумал.

     Уля время от времени выжидательно на него поглядывал, но не мешал,  а

Петро подключился к кому-то из соседнего класса и, забыв про все, играл  в

"Дракона и свинью".

     После занятий Саркис вышел во двор. Высоко  в  глухой  стене  старого

дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой  темнело  единственное

заколоченное оконце. Неуместность этого окна  радовала  Саркиса.  Когда  в

голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил  к  окну,  долго

смотрел на него. Потом его разбирал смех, он  садился  прямо  на  песчаную

кучу у ограды, смеялся и думал.

     Иногда его смешили мысли о жильце  комнаты,  одинокое  окно  которого

выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный

старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит  к  ним

во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и  прикипит

глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех  сторон

комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все

больше и больше, наконец оконце  не  выдерживает  напора,  и  они  плотной

розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на  голову  учителям,

озабоченно покидающим Лицей.

     Сегодня он опять глядел на окно, но смеяться не хотелось.

     Наверно, в этом старом доме с осыпавшейся штукатуркой живет  от  силы

человек десять. Когда-то  он  кишел  людьми,  дети  бегали  по  лестничным

клеткам, шум, крики, музыка играет... Как в фильмах про жизнь до Пандемии.

Саркис представил: он живет в таком доме с папой и мамой, и это их оконце,

он смотрит во двор, а Лицея тогда, наверно, вовсе не было, и  вот  болезнь

опустошает комнату за комнатой, этаж за  этажом,  дом  глохнет,  никто  не

бегает, не играет, а за теми, кто  не  умер  в  первые  месяцы,  приезжают

большие машины  с  красными  крестами  и  развозят  их  по  деревням.  Уже

несколько лет, как справились с Пандемией,  но  многие  еще  в  города  не

вернулись, боятся.

     Он  подумал,  как  трудно,  наверно,  уезжать,   бросив   комнату   с

единственным оконцем, бросив вещи, бросив книги.

     Саркиса пробрал озноб.