Кроме естественного желания помочь человеку у меня был и личный интерес, проверить, сохранились ли у меня после перемещения в этот век способности экстрасенса. Хозяин по дороге рассказывал о деревенском житье, меня же интересовало одно: в каком году я нахожусь. Прямо спросить его об этом я, понятное дело, не рисковал, а на наводящие вопросы старик отвечал без привязки ко времени.

    Меня уже не в первый раз подводила моя вопиющая историческая неграмотность. В памяти после школы остались самые приблизительные представления о событиях двадцатых годов: что-то о продразверстке и продналоге, о создании колхозов, однако, так, вообще, без точных дат. Из событий того времени я точно помнил начало и конец гражданской войны и время, когда крестьян начали загонять в колхозы. Между этими датами был НЭП, то есть, Новая Экономическая политика, по легендам, единственное пристойное время за все довоенное существование СССР. Все время до ее введения просуществовал военный коммунизм, доведший страну до полного разорения,

    -  Так колхозов у вас еще нет? - поинтересовался я.

    -  Нет, сударь, - отвечал хозяин, - у нас здесь глушь, редко кто бывает.

    -  А про Ленина что слышно? - продолжил выпытывать я.

    Слава богу, я хоть помнил что Ленин умер в двадцать четвертом году.

    -  А что про него слышно, ничего не слышно.

    -  Послушайте, Иван Лукич (так звали хозяина), я, как в реку упал, от испуга многое позабыл, даже какой сейчас год, не помню…

    -  Это бывает, - согласился он. - Многие с испуга память теряют…

    -  А какая у вас здесь власть: белая или красная? - продолжал я приставать к непонятливому селянину.

    -  Нам это без интереса, власть до нас касаемости не имеет, мы по крестьянскому делу, - объяснил Иван Лукич.

    Так до дома больной я и не смог у него выпытать, какой нынче год на дворе.

    Мы подошли к обычному крытому дранкой крестьянскому жилищу с неухоженным двором и вошли в избу.

    Там было тихо и пахло травами. Нам навстречу поднялась молодка лет тридцати, судя по реакции на приход старика, его невестка. Они коротко поздоровались, и Иван Лукич спросил о больной:

    -  Как, Аксинья, у Матрены дела-то?

    -  Плохо, - ответила она, - уж и не знаю, чем ей помочь. А это кто? - шепотом спросила она тестя, скрытно рассматривая меня.

    -  Дохтур из города, будет Матрену лечить, - ответил он.

    -  Ей, поди, теперь только господь поможет, - сказала Аксинья, горестно поджимая губы. - Совсем плоха.

    Я подошел к лавке, на которой на каком-то тряпье лежала больная, Действительно, женщина выглядела умирающей, Раздуло ее почти как утопленницу. Я еще в XVIII веке слышал от Карла Людвиговича Вульфа, домашнего врача генерал-губернатора н-ской губернии, о том, как они лечат водянку. В те времена жидкость, скапливающуюся у больного под кожей, выпускали через разрезы в коже ног. Однако, сам пойти на такое варварское лечение я бы не рискнул.

    Первым делом я проверил, как у больной обстоит дело с сердцем. Оно работало на предельных нагрузках, учащенно и аритмично. Отправив посторонних на улицу, я занялся своим лечением. Мне показалось, что первым делом нужно восстановить работу сердечной мышцы, чем я и занялся, пытаясь стимулировать его своим силовым полем. После сеанса пульс стал ровнее и более наполненным.

    Экстрасенсорный метод лечения, которым я пользовался, забирал так много сил, что после каждого сеанса мне требовался отдых, чтобы восстановить собственную энергию.