Я решил, что утром больше не дам втянуть себя в медицинские игрища, а сразу отправлюсь в лес искать дорогу домой. Теперь мне можно было делать это, не торопясь, используя деревню как свой базовый лагерь.

    Глава 2

    Однако, человек предполагает, а Бог располагает. Вместо того, чтобы дать мне спокойно лечь спать, Иван Лукич повел в меня в баню. Это было, конечно, не лишним, но удовольствие затянулось часа на два, после чего мы с ним еще порядком приняли на грудь домашнего вина, в просторечии, самогона. Поэтому проснулся я позже, чем собирался. Однако, это бы меня не остановило, остановило другое. Хозяйка без спроса утром выстирала все мои вещи, и мне оказалось не во что одеться.

    -  Это ничего, - успокоила она, когда я резко намекнул, что не просил ее о таком одолжении, - надень пока портки Лукича. Велико дело, пойдешь по своим делам не сегодня, так завтра!

    Спорить против такой позиции было бесполезно, и я, тихо ропща, облачился в домотканое исподнее хозяина.

    И тут же отомстил хозяйке за самоуправство, наотрез отказавшись принимать ее болезненных соседок в одних подштанниках.

    -  Велико дело, - попыталась она меня урезонить, - что они, мужиков в исподнем не видели!

    -  Простите, Елизавета Васильевна, - ехидно сказал я, - если так рассуждать, то все могут ходить голыми, а это грех!

    Хозяйка обиделась и начала нарочито громко разбираться с посудой, а я, в пику ей, затеял игрища с внуками. Дети, изнывающие от скуки в тесной избе, пришли в восторг, и мы до обеда ходили на ушах. В конце концов Иван Лукич разогнал свою расшалившуюся мелюзгу, и мы всем семейством чинно сели обедать.

    Рацион питания у крестьян был прост и, честно говоря, скуден: та же пшенная каша, хлеб и овсяной кисель. В этот раз меня кормили как своего, наравне со всеми, и масла в кашу попало совсем мало.

    -  Не до жиру, быть бы живу, - пояснил хозяин, строго глядя на приунывших детей.

    Против этого возразить было нечего, и я только по нужде ковырялся деревянной ложкой в общей миске. Ели чинно, без разговоров. За малейшее баловство дед щелкал шалуна ложкой по лбу, чем и поддерживал образцовый порядок, Когда пришло время десерту - овсяному киселю, ребятня опять оживилась. Однако, доесть лакомство им не удалось. Перед домом громко заржала лошадь, и в дверь глухо бухнула чья-то нетерпеливая рука.

    -  Кто бы это мог быть? - удивленно сказал хозяин и уже привстал, чтобы пойти встретить незваного гостя, как дверь широко распахнулась, и в избу ввалились два вооруженных человека.

    -  Всем выйти на сход! - приказал низкорослый малый в кожаной куртке, играя нагайкой с вплетенными в концы ремней свинцовыми шариками, - Ишь, кулачье, как обжирается! - добавил он, оглядывая заставленный «разносолами» стол.

    Дети как заколдованные смотрели на вооруженного человека круглыми от удивления глазенками,

    -  Будьте гостями, голубчики, - кланяясь, пригласила к столу незваных гостей хозяйка. - Не побрезгуйте отведать, что бог послал.

    -  Бога нет, дура, - грубо оборвал ее второй незнакомец в старой солдатской шинели, перекрещенной пулеметными лентами.

    Он подошел к столу и небрежным движением смел пустую посуду и нетронутую миску с киселем на пол. Ребятишки, заиндевев, наблюдали за его странными действиями. Иван Лукич крякнул, хотел что-то сказать, но, встретив мой предупреждающий взгляд, промолчал. Не дождавшись возмущенных выпадов, солдат плюнул на пол, выматерился и вышел из избы. Следом за ним засеменил низкорослый, оглядываясь на нашу замершую компанию.