– Но мы ведь не собираемся нырять прямо туда, правда? – боязливо спросила Глоха, завидев, что сель взял курс на водоворот.

– Сразу видно, что ты не бывала тут раньше, – отозвалась Танди. – Эта воронка представляет собой путь в подземный мир. Не единственный, но кратчайший и самый безопасный. Туда можно пробраться и по штольням да туннелям, но в них рыщут гоблины и свинопотамы. Не волнуйся, все будет хорошо.

Глоха попробовала не волноваться: она твердила себе, что все и вправду будет хорошо, однако верилось в это плохо. Сель подхватило течением, закружило по сужающейся спирали и втянуло в воронку. Вращение ускорилось. Их затягивало вглубь по почти отвесной водяной стене, и Глоха в ужасе закрыла глаза. Потом послышался громкий всплеск, сель встряхнуло, и безумное кружение прекратилось. Глоха – лишь чуть‑чуть, до щелочек – позволила себе приоткрыть глаза.

Они находились в темной пещере и плыли по мрачному озеру.

– К‑к‑у‑да м‑м‑ы п‑п‑о‑п‑али? – спросила крылатая гоблинша, стараясь не стучать зубами.

– Опустились на дно воронки, – спокойно пояснила Танди. – Отсюда уже недалеко до покоев моей матушки, и плавание обещает быть спокойным. Глоха вздохнула с облегчением. Будь у нее хоть малейшее представление о том, что за путешествие ее ждет, она бы сто раз подумала, прежде чем в него пускаться. Но никто рядом с ней, похоже, ничуточки не тревожился, и ей оставалось лишь делать вид, будто и она всем довольна.

Плавание казалось бесконечным, отчасти из‑за того, что в подземном мире не имелось возможности в отсутствии солнца следить за временем, а все окружающее – слабо светящиеся стены и черная гладь воды – совершенно не менялось. Глоха не взялась бы сказать, сколько времени прошло с момента, как их втянуло в водоворот, до того как они остановились у подземных ворот, где их встретила необычная женщина. Точнее сказать, необычным было ее одеяние, расшитое таким количеством драгоценных камней, что вокруг мигом сделалось в три раза светлее.

– О, наконец‑то! – воскликнула она, завидев старых королей. – И доченька тут! А вот эту малышку я не знаю.

– Мама, это Глоха, дочь гарпия и гоблинши, – промолвила Танди. – Ей нужно поговорить с Кромби. Глоха, познакомься с моей матушкой, нимфой Самоцветик.

Самоцветик имела превосходную фигуру и во многом действительно была похожа на нимфу, однако она была старой. До сих пор Глохе не доводилось слышать о нимфах‑старушках.

– Самоцветик оставалась неподвластной времени, пока не полюбила смертного и не вышла за него замуж, – пояснил Бинк, заметив растерянность во взгляде юной гоблинши. – В ту пору она выглядела лет на двадцать: с них и начался отсчет ее возраста. Мы по‑прежнему зовем ее нимфой Самоцветик, но на самом деле она смертная женщина, давно состарилась, и наступил поздний вечер ее жизни. Потому‑то она и примет участие в нашей вечеринке.

Разъяснение показалось Глохе не слишком вразумительным, однако она уже успела столкнуться со столькими неожиданностями за столь короткий промежуток времени, что предпочитала не ломать свою прелестную головку, а принимать вещи такими, каковы они есть. Отчасти ей все же казалось, что на самом деле дела обстоят не совсем так, как может показаться на первый взгляд. Взять хоть бы Бинка – что‑то в его отношении к Самоцветик было необычным. Но, с другой стороны, все эти бывшие Главные Действующие Лица народ не вполне обычный, так что лучше ничему не удивляться. В конце концов она попала туда, куда направлялась, – к матушке Танди.