Трент, похоже, был удивлен не меньше ее самой.

– Может быть, Кромби указал на что‑то, находящееся за моей спиной? – неуверенно предположил волшебник.

– У тебя за спиной стенка, – усмехнулась Ирис. – А уж от стенки ждать помощи не приходится.

– Но за стенкой может находиться что угодно, – ответствовал Трент, изобразив ответную ухмылку. – «Подходящий муж», он ведь тоже не в этой комнате.

– Как сказать, – промолвила Ирис, усмехнувшись на сей раз только наполовину. – Может, он поменял местами вопросы, и как раз ты‑то и есть «подходящий муж».

Трент расхохотался.

– Приятно, конечно, такое о себе слышать, но, боюсь, она ищет паренька лет этак на семьдесят шесть помоложе. Так что отойду‑ка я в сторонку, и пусть Кромби укажет еще разок.

Он отошел и пристроился за изголовьем постели. Глоха, искренне желавшая покончить со смущающим недоразумением, снова обратилась к лежащему на постели старцу:

– Уважаемый Кромби, будь так любезен, покажи, пожалуйста, еще раз, где мне следует искать помощь.

Морщинистая рука поднялась, и узловатый, скрюченный палец указал за изголовье, прямиком на Трента.

Глоха была опечалена и заинтригована одновременно. По всей видимости, талант Кромби не выветрился, не выдохся и продолжал действовать – в том, что старикан указывал именно на Трента, теперь сомнений не осталось. Зато сомнения в том, что старый отставной король может помочь ей в поисках, очень даже были. Возможно, тут произошла какая‑то путаница.

Она обращалась к старику с четырьмя вопросами: насчет старшего сына Хамфри, насчет подходящего мужа для себя и, дважды, насчет того, где искать помощь. На первый вопрос Кромби ответить не смог, а вот в отношении остальных двух, похоже, пребывал в уверенности. Это наводило на мысль о том, что путаница, если таковая вообще имела место, скорее могла быть связана с первым вопросом. Может быть, дело в том, что на него просто нет ответа? Умер, например, этот второй сын, и Кромби попросту не на кого указывать. Однако всеведущий Волшебник Информации не мог не знать о смерти собственного сына и вряд ли стал бы посылать ее к привидению. Призраки – такая, во всяком случае, о них ходит молва – не слишком охотно отвечают на вопросы вообще, а особенно на вопросы насчет женитьб, замужеств и всего такого. Возможно, потому, что в их призрачном состоянии аиста уже не вызовешь. Так в чем же дело…

И тут Глоху озарило: в ее головке вспыхнул свет, да такой яркий, что девушка зажмурилась. Догадка, однако же, нуждалась в проверке: а вдруг и она что‑то напутала и от этого путаница станет еще путанее?

– Можно мне поговорить с уважаемым Кромби наедине? – робко осведомилась она.

– А почему бы и нет? – отозвалась Самоцветик. – Потолкуйте, а мы пока займемся подготовкой вечеринки.

Когда остальные вышли, Глоха, расхрабрившись, пожала своей маленькой ладошкой чуть ли на рассыпающуюся в труху руку Кромби и, стараясь влить в его дряхлое тело чуточку энергии юности, сказала:

– Уважаемый Кромби, мы сейчас одни, никто нас не слышит, и я обещаю сохранить в тайне все, что ты мне расскажешь. Прошу тебя, объясни, почему ты не захотел указать мне, где находится второй сын Доброго Волшебника?

Голый череп качнулся из стороны в сторону, губы задрожали.

– Нет… – прошамкал беззубый рот. Но Глоха не унималась.

– Не думаю, – безжалостно продолжала она, – что Добрый Волшебник Хамфри послал бы меня к своему второму сыну, не имея на то веской причины. И мне почему‑то кажется, что ты про этого сына кое‑что знаешь.

– Нет… – еле слышно выдохнул Кромби.

– Знаешь, мне кажется, что ты и есть этот самый второй сын.