Это была их новая страна. Здешний континент. Привязанный к планете Земля (если он истолковал все правильно) тем же символом, которым Святая Церковь провозглашает Единобожие и Единоверие… Да, этот стяг не мог быть ничем иным, кроме как символом его собственного, Дэмьенова, предназначения.

Истовая молитва вспыхнула в душе священника – та, которую он не осмелился прочитать ни разу за все долгие месяцы плавания:

«О Господи, дай этому миру стать Твоим. Даруй его обитателям свет Твоей святости, дозволь им стать на страже Твоего закона. Дозволь им служить лишь той же мечте, что и я, – и тогда мы победим! Тогда мы восторжествуем! Тогда мы прогоним Зло с этой планеты и тогда пошедшие за Тобою будут жить в мире и в согласии во веки веков…»

– Святой отец?

– Возможно, это церковный знак, – пробормотал он. – А возможно, и нет. – Теперь, когда первый порыв оптимизма схлынул, на место его встала хладнокровная прагматика. «Нашему врагу случалось обманывать нас и прежде, – подумал он. – А вдруг этот символ – всего лишь деталь очередного хитроумного плана? А что, если (и такое вполне возможно) ты неверно интерпретировал этот символ? Осторожней, Дэмьен. Не позволяй надежде лишить тебя разума». И потому он сказал: – Я ни в чем не могу быть уверен.

Отведя взгляд от корабля, он увидел, что к ним с капитаном присоединилась Рася. Синяя форма штурмана резко контрастировала с огненным блеском ее волос.

– Это каботажное судно, – пояснила она. – Такие паруса придают ему превосходную маневренность, однако оно не способно выходить в океан, подобно нашему кораблю. Все дело в парусах, – подчеркнула она напоследок. – У них они предназначены только для каботажного плавания. Разумеется, здесь, у береговой линии, это предоставляет им огромное преимущество. У нас нет ни малейших шансов удрать от них, даже пожелай мы этого. Что же касается паровой машины…

Она не договорила.

– Так что насчет нее? – напомнил Дэмьен.

Капитан приказал своей помощнице:

– Продолжай.

Рася поглядела на собственный корабль, посередине которого поднимались две тонкие трубы – высокие, чтобы пар не стлался по палубе, но довольно тонкие. Потом перевела взгляд на чужой корабль с его четырьмя толстенными трубами, заполнившими собой, казалось, чуть ли не все палубное пространство. Что было сейчас в глазах у нее – страх или зависть?

– Строго говоря, по‑моему, тут речь идет вовсе не о поддержке хода паровыми машинами, – в конце концов заключила она. – Судя по внешней конфигурации… я бы сказала, что парусная оснастка является у них второстепенным фактором.

– Господи, – пробормотал капитан. – Настоящий пароход? Но сейчас‑то он, по крайней мере, на парусном ходу.

– Потому что ветер попутный, – пояснила Рася. – Но если ветер подует в противоположную сторону, этот корабль хода не сбавит. Пойдет на машинном ходу.

– Огнестрельное оружие на борту корабля, – принялся перечислять Дэмьен. – Паровая машина. Возможность беспарусной навигации.

Он словно пробовал эти слова и выражения на вкус. Не говоря уж о выводах, которые из них проистекали.

– Корабль из другого мира, – согласилась Рася.

– Из того самого, который ваши единомышленники надеются сотворить, не так ли, преподобный? – Глаза капитана, прищурившегося на солнце, в упор смотрели на Дэмьена. «Скажи мне, что это и есть твои единомышленники, – казалось, молил этот взгляд.