– Спасибо за внучку, зятёк. Этого знаешь? – ткнул пальцем в Эдуарда.

Тот сидит на табуреточке чуть в стороне, грызёт печенье, его кружка стоит на подоконнике. Вид имеет смиренный, но, кажется, недовольный.

– Знакомы.

– Не нравится он тебе?

– Да не особо.

– Отцам никогда ухажёры не нравятся. Я от тебя тоже не в восторге. Не решай в сердцах.

– Ладно, – не стал спорить я. Послать женишка на хрен я и потом смогу.

– Ты это оставь, – повернулся он к Эдуарду. – Не выйдет из тебя Хозяина.

– Да почему?

– Твой мир на стене нарисован. Страдания там потешные, а боль значком обозначена. Картиночкой с грустным котиком, – рыбак ткнул мизинцем в эдуардов наноскин на руке.

Котик был невесёлый.

– А я хочу, чтобы не было страданий! Кто придумал, что надо непременно страдать? Вы плодите тоску, а я хочу дарить радость! Кто сказал, что побеждать смерть надо непременно болью?

– «Кто сказал…», «кто придумал»… Мир так устроен, малец. Сила обретается через боль. Жизнь – через страдания. У любой бабы рожавшей спроси.

– Сейчас им эпидуралку делают, – буркнул Эдуард.

– Да у вас вся жизнь под наркозом, – отмахнулся Рыбак. – То то вы просрали всё.

– Вы, можно подумать, не просрали! Пришло время Кобольда!

– Молодой ишшо, – вздохнул Рыбак, обращаясь ко мне. – Думает, что времена бывают разные. Эй, нежить, взбодри там ещё чайку! Больно он у тебя хорош выходит!

Нетта зачиркала у плиты спичками.

– А знаешь, – Рыбак ткнул мне под нос кисть без двух пальцев, – они болят. И эта боль никогда не проходит.

***

У капсулы меня встретила нервная злая Клюся.

– Наконец то вылез! Эй, ты весь тут, или мозги там оставил?

Я всё ещё переживал прощание с Анютой и был задумчив. Когда то я её очень любил, а сейчас? Наверное, осталась только боль. Боль всегда остаётся. Прав Рыбак – мир держится на боли, это единственная постоянная среди множества переменных.

– Спасибо, Клюсь.

– Спасибом не отделаешься! Лайса меня уже пристрелить обещала, если я тебя не вытащу!

– О, мадам полицейская тут? Значит, и нам пора собираться.

– А эти двое? – Клюся показала на капсулы.

– Пусть. Там есть кому за ними присмотреть.

В конце концов, Настя встретилась с матерью, им найдётся, что обсудить. Например, какой я плохой отец.

Глава 27. Кэп

Begin at the beginning and go on

till you come to the end: then stop.

Lewis Carroll. Alice in Wonderland

– Ты будес доситывать, Кэп сама?

– Не торопи его, Сека. Думаю, там не написано ничего приятного.

– Родитери – это срозно… – вздохнула Сэкиль.

– Не то слово! – поддержала её Натаха. – Мой папахер угробился на байке, когда мне было восемь. Прихватил с собой мамашу и меня – но я выжила, потому что была пристёгнута в люльке. Плохо его помню, но бухал он здорово. Когда мы разбились, был пьян в сосиску.

– И сто с тобой старо?

– Что что… В детдоме жила. Вон, с Кэпом. Кэп, ты меня помнишь?

– Я плохо помню детдом.

– Ну да, что тебе некрасивая девчонка на два года младше. А для нас ты был герой. Один не прогнулся, хотя мудохали тебя поначалу страшно. Я в тебя влюблена была до мокрых трусов.

– В восемь рет? – удивилась Сэкиль.

– Ну, до трусов – не в восемь, конечно.