— Византийцы, — рассказывал Хейвиг, — были полны суеверий. Магия, гадания, амулеты от дурного глаза, предзнаменования, приворотные зелья… Ксения же увлекалась астрологией. Естественно, ее увлечение было безвредным. Она составляла гороскопы, интерпретируя их так, как ей казалось интересным. Часто мы ночью ходили наблюдать звезды. О, Боже, как она была прекрасна при лунном свете! Я постоянно боролся с искушением принести ей телескоп. Но это было слишком рискованно.

— Но тебе ведь пришлось проделать большую работу, чтобы уменьшить интеллектуальную пропасть между вами, — сказал я.

— Ничего особенного, док, — ответил он. Воспоминания смягчили его голос. — Она была моложе меня, я думаю, лет на пятнадцать. Конечно, большая часть того, что я знаю, ей незнакома. Но ведь справедливо и обратное, не забывайте об этом. Она хорошо знала все входы и выходы одного из самых блистательных космополисов в истории. Население, фольклор, законы, здания, искусство, песни, книги — да она читала греческих классиков, которые не дошли до моего века, погибли в катастрофе. Она рассказывала мне о них, читала грандиозные строки Эсхила или Софокла, и у меня по спине пробегала дрожь; она заставляла нас обоих упиваться Сафо или хохотать над Аристофаном. Зная, куда смотреть, я часто «случайно» находил книги на базаре… на самом деле в прошлом.

Он замолчал, переводя дыхание. Я ждал.

— А повседневная жизнь? — заключил он. — Когда вы заканчивали прием, разве вам не было интересно, что делает Кейт? И еще… — он отвел взгляд… — были мы с ней. Мы любили друг друга.

Она пела, занимаясь работой по дому. Проезжая мимо стены к конюшне, он слышал ее пение, доносящееся из окна; она была счастлива.

В целом они жили очень уединенно. Время от времени, чтобы сохранить маскировку, необходимо было развлекать купца с Запада, или Хейвиг отправлялся один на приемы, которые давали другие купцы. Ему это было нетрудно. Большинство купцов для своего времени были неплохими людьми и рассказывали немало интересного. Но Ксения с трудом сдерживала при этом отвращение. К счастью, никто не ожидал от нее поведения радушной хозяйки двадцатого века.

Но когда на обед приходили друзья с Востока, она выступала на первый план, полная жизни и веселья. Хейвиг шел на это, потому что Джон Андерсон, работник очень далекой торговой фирмы, должен был по крохам собирать информацию для Венеции и Генуи. Но ему самому нравились эти люди: ученые, торговцы, художники, ремесленники, духовник Ксении, отставной морской капитан и более экзотические типы, приезжавшие по дипломатическим или торговым делам. Их он специально разыскивал: русские, евреи из разных восточных местностей, иногда арабы и турки.

Когда приходилось уходить, он одновременно приветствовал перемену и негодовал по поводу потери времени, которое мог бы провести с Ксенией. Частые отлучки нужны были ему, чтобы сохранять маскировку Конечно, рабочий кабинет был у него дома, но Джон Андерсон должен был не только встречаться в людьми в городе, но и совершать поездки по суше и по морю в разные районы.

— Иногда избежать поездки было невозможно. Например, когда приглашали, — говорил он мне. — К тому же временами, как всякому женатому мужчине, мне хотелось побыть одному хоть часть дня. Но в основном, понимаете, я уходил в будущее. Я не знал… не знаю, что мне это может дать, но у меня было чувство, что я обязан установить правду. Поэтому я прежде всего перемещался в современный Стамбул, где у меня были поддельные документы и хороший банковский счет. Потом летел в нужную часть света, перемещался еще дальше в будущее и изучал этот район Федерации маури и их цивилизации, видел подъем, славу, упадок, падение и последствия их мира.

Сумерки медленно наползали на остров.