|
И стал братом Томасом с островной крепости, сохранившей некоторое количество знаний. Я нашел сокровище и решил, что оно заинтересует маури. И повез его к берегу… Понимаете? Их исследования проводились главным образом в биологии. Это было вынужденное решение, и потому что земная экология срочно нуждалась в помощи, и потому что жизнь — это преобразователь солнечной энергии. Но у них не было реакторов, чтобы производить меченые атомы для исследований. Для них моя «находка» оказалась Божьим даром).
— Ты думаешь, мне позволят учиться? — с беспокойством спросил Хейвиг. — Это многое бы значило для моего народа и для меня самого. Но я ведь чужак… Лоханносо по обычаю маури положил ему руку на плечо. — Не бойся, друг. Во-первых, мы торговый народ. Мы платим за купленные товары, а какой будет плата на этот раз, не могу себе представить. Во-вторых, мы хотим как можно шире распространить знания и цивилизацию. Нам нужны союзники, нужны умелые руки и мозги. — Вы надеетесь переделать все человечество? — Отставить! Ты думаешь, мы хотим превратить всех в своих двойников? Ответ — нет. Конечно, я не член парламента или Адмиралтейства, но я слежу за политикой и читаю философов. Одна из бед старой машинной цивилизации была в том, что она по своей природе заставляла людей становиться все более и более одинаковыми. Это было одной из причин катастрофы… но в чем-то эта цивилизация преуспела, с еще более катастрофическими результатами. — Лоханносо могучим кулаком ударил по ограждению. — Черт побери, Томас! Нам нужно все разнообразие, все различные способы жизни, все взгляды и мысли! Он рассмеялся и закончил: — Конечно, внутри определенных рамок. Пиратов необходимо уничтожить. И тому подобное. Но во всех остальных отношениях… Ну, мы с тобой стали слишком серьезны. Скоро полдень. Сейчас я отмерю высоту солнца и произведу свои расчеты, а потом меня сменит Тераи, и мы поедим. Ты не знаешь жизни, пока не попробовал моего пива. (— Я провел больше года у ранних маури, — рассказывал мне Хейвиг. — Стремясь распространить свое учение, они дали мне именно то образование, которое мне было необходимо для моих целей. Это веселые сердечные люди — о, конечно, и у них была своя доля плохих людей, были и неудачи, и несчастья, но в целом жить в Федерации того столетия было хорошо. Разумеется, к остальной части мира это не относилось. И к прошлому тоже. Я иногда возвращался в Веллингтон и Гонолулу двадцатого столетия и летел на самолете в Стамбул, чтобы повидаться с Ксенией. Когда наконец промежутки между моими возвращениями стали совсем короткими, я окончательно вернулся в латинский Константинополь. Ксении исполнилось восемнадцать лет. Вскоре после этого мы поженились).
Он мало мне рассказывал об их совместной жизни за те пять лет, что были им отпущены. Я ведь и сам не хотел бы рассказывать о том, что действительно имело значение для нас с Кейт. Некоторые проблемы он, впрочем, упоминал. Их было три: необходимость достойно содержать Ксению, жить в окружении, к которому она привязана, и скрываться от Убежища. Что касается первого, то это было совсем не просто. Он не мог начать свое дело в мире гильдий, монополий, сложных правил и среди народа, который даже в метрополисе — до появления печатных станков, регулярной почтовой службы и электронной связи — сплетничал, как в деревне. Потребовались значительные усилия, чтобы поддерживать личину агента вновь созданной голландской торговой компании, скорее наблюдателя, завязывающего связи, чем купца, чтобы не вступать в соперничество с франками. Финансы беспокоили его меньше всего: золота, которое он приносил с собой, хватало надолго. Но нужно было иметь правдоподобное объяснение происхождения этих денег. |
