— Никак нет, товарищ подполковник.

Говорить, что планы в нашем положении бессмысленны, я не стал. Оправданиям все равно не место.

— Вот! — полкач получил дополнительное подтверждение моей непригодности к военной службе. — Скажите, товарищ старший лейтенант, вы получили денежное довольствие?

— Так точно! — чеки нам давали регулярно, но какой от них сейчас толк, когда военнторг еще не добрался до наших мест?

— И вы состоите на всех видах довольствия?

— Так точно! — заладил я словно попугай.

— И в семье у вас все нормально?

— У меня нет семьи, — напомнил я.

— Но в отпуск вы уже ездили?

— Месяц назад, товарищ подполковник.

— И у вас нет никаких претензий?

— Никак нет!

Ну, прямо истинный отец, живо интересующийся делами своего непутевого сына! Даже тон стал участливый, и в глазах откровенная забота о подчиненном.

— Так какого же …?! — рявкает полкач.

От заботливости в его голосе не остается и следа.

— Мы с вами, товарищ старший лейтенант, в другом мире. По нам местные жители будут судить о Советском Союзе и хуже — о Советской армии. И что они подумают, глядя на вас? Что советские офицеры только самогон пьянствуют? Вы же алкоголик, товарищ старший лейтенант! От вас на выстрел разит спиртным!

Положим, в обед мы распили бутылку на восьмерых для поправки здоровья, и я не был не то что пьяным, но и хотя бы чуть навеселе. Уж не знаю, как полкач сумел унюхать слабый запах, да и был ли запах вообще? Может, виновато воображение командира?

— Немедленно идите и приведите себя в порядок!

— Слушаюсь! — вскидываю я руку к панаме, а сам думаю, что нет решительно никакого повода выполнять приказание, о котором полкач скоро забудет.

— После этого вместе с помпотыла отправитесь на аэродром. Возьмите с собой бойцов. Должны прилететь ученые, поможете им выгрузить багаж.

— Товарищ подполковник, разрешите вопрос. Много бойцов с собой взять?

Полкач поворачивается к связисту.

— Думаю, человек двадцать надо, — подсказывает тот.

— Слышали? — уточняет подполковник.

Вдалеке раздается гул, и мы все невольно поворачиваем головы в ту сторону.

— Выполняйте! — отрезает полкач, и я вновь вскидываю руку к головному убору.

Наша авторота находится где-то в пути, а о других машинах полкач даже не заикается. Впрочем, в армии это в порядке вещей. Тут главное — отдать приказ, и никого не касается, где подчиненный изыщет средства для его выполнения. Взять пару бээмпешек, что ли? Кто знает, что и куда придется тащить?

Полкач уходит с большинством свиты, и рядом со мной остается только помпотыла. Соболев сморит на меня вполне благожелательно, и я спрашиваю:

— Товарищ майор, багажа будет много?

— Откуда я знаю? — и, предупреждая мой следующий вопрос, — Домики для ученых вон там.

Ему, очевидно, не по душе, что в лагере будут штатские. Хотя, как в лагере? Для их братии отведен комплекс, находящийся несколько на отшибе от наших рот и батальонов. У нас своя жизнь, у них — своя, и кажется странным, что на каком-то этапе они вдруг пересеклись.

Хотя, ученые здесь важнее, чем люди в погонах. Ясно же, что главная наша цель — понять и усвоить как можно достижений здешнего государства, а не потрясать оружием и устраивать военную базу.

Низко над горизонтом появляются точки идущих к лагерю вертолетов, и я, с разрешения Соболева, торопливо бросаюсь выполнять приказ.