— Напрасно я, черт возьми, так распалился, — усмехнулся он. — Это все наша полицейская въедливость, просто захотелось узнать все до конца. Надеюсь, вы не обиделись?..

— Ничуть, — ответил я не слишком убедительным тоном.

— Должно быть, мои ребята уже вытащили Этридж из теплой постельки. Вернусь в участок и послушаю, что она скажет. Думаю, это будет интересно. Судя по картинкам, с нею приятнее ложиться в постель, чем вытаскивать ее оттуда. Вам приходилось это делать, Скаддер?

— Нет.

— А я бы не прочь попробовать. Хотите поехать со мной в участок?

Я никуда не хотел ехать с ним вместе. И я не хотел видеть Беверли Этридж.

— Я пойду по своим делам, — сказал я.

Глава семнадцатая

Целых полчаса я простоял под душем. Вода была настолько горячей, насколько я мог выдержать. За прошедшую ночь мне удалось лишь немного подремать в кресле Бирнбаума. Я едва избежал смерти, но все-таки рассчитался с человеком, который покушался на мою жизнь. Мальборо — Джон Майкл Лундгрен. В следующем месяце ему должен был исполниться тридцать один год. Он выглядел гораздо моложе, лет на двадцать шесть или около того. Конечно, я ни разу не видел его при хорошем освещении.

То, что он мертв, ничуть не угнетало меня. Он дважды пытался меня убить, и ему явно нравилась подобная работенка. Это наверняка он прикончил Орла-Решку, а может, и еще кое-кого. Он не был профессиональным киллером, но ему доставляло удовольствие убивать. Он любил орудовать ножом — такие, как он, находят в этом что-то сексуально-возбуждающее. Нож, вероятно, более соответствует фаллическому символу, чем револьвер.

Однако вряд ли он убил Орла-Решку ножом. Это казалось маловероятным. Правда, патологоанатомы обнаруживают далеко не все. Не так давно из Гудзона выловили тело девушки. На вскрытии даже не заметили, что в голове у нее сидела пуля. Это выяснилось только потому, что какая-то мразь отрезала ей голову перед похоронами. Этот гад, видите ли, хотел украсить черепом свой письменный стол; тогда-то наконец нашли пулю и идентифицировали череп по зубам. Он принадлежал женщине из Джерси, которая исчезла пару месяцев назад.

Я умышленно позволил себе предаться подобным мыслям, чтобы не думать о другом. Через полчаса я все же закрутил краны, вытерся и, позвонив дежурному администратору, попросил, чтобы меня разбудили точно в час, а до этого времени не беспокоили.

Это, впрочем, была напрасная предосторожность: я знал, что не смогу уснуть. Вытянувшись на кровати, я закрыл глаза и стал думать о Генри Прагере. Виновником его смерти все-таки был я.

Генри Прагер.

Джон Лундгрен теперь мертв — я убил его. Это меня ничуть не беспокоило, потому что он сам сделал все возможное, чтобы прийти к такому концу. Не волновало меня и то, что Беверли Этридж сейчас с пристрастием допрашивают полицейские, причем вполне возможно, что они соберут достаточно материала, чтобы упрятать ее на пару лет. Отнюдь не исключено, что она сумеет отвертеться, потому что достаточно убедительных доказательств ее вины не было, но это и не имело особого значения. Все равно Орел-Решка отомщен: отныне она может забыть о своем браке, об общественном положении, коктейлях в «Пьере» и о своей прошлой жизни. И это меня абсолютно не тревожило, потому что она заслужила все, что ее ждет.

Но Генри Прагер никогда никого не убивал, а я довел его до такого состояния, что он вышиб себе мозги. И тут я не мог найти себе оправдания. Мне было не по себе, даже когда я был уверен, что он виновен в убийстве. Теперь же, когда я убедился в его невиновности, меня просто терзали угрызения совести.

Конечно, можно было найти и другое объяснение его поступку. Очевидно, дела у него шли неважно. Вероятно, он принял несколько неудачных решений и столкнулся с серьезными трудностями, которые, возможно, казались ему непреодолимыми.