Венеция? Дож и многочисленные советы республики признали власть Савонаролы, он был им полезен. Про Францию и говорить не приходилось, именно французы дали обезумевшему доминиканцу прийти к власти.

Испания? Слишком далеко, к тому же связана ведущейся войной и союзна Флоренции и… Риму. Тому самому Риму, где сейчас полную власть имела семья Борджиа. И вот они то вполне могли помочь, если только правильно их заинтересовать.

— Нам придётся договариваться с Борджиа, — нехотя произнёс Монтальбано то, к чему пришёл в результате долгих раздумий. — Медичи не простят, а Испании нет до нас дела, им легче «отдать» наши проблемы тем же Борджиа.

— А Борджиа по твоему нас простят, Леонардо? — взвился было Манзини, но тут же малость приутих, уже более спокойно добавив. — Нас выдадут тому же Пьеро Медичи как тех, кто подготавливал это восстание. Или ты думаешь, что Чезаре Борджиа и его отцу-понтифику ведомо христианское милосердие?

— Я верю в разум Борджиа. Гвидо. А ещё в то, что Чезаре Борджиа, если егоубедить в выгоде предложения, даст своё слово. Для него это не просто сотрясение воздуха, он уже это показал и не раз.

— Чем будем убеждать, что дадим ненасытной утробе этих двух валенсийцев?

Вопрос прозвучал от Стефано Паротти — менялы и ростовщика, который хоть и не дотягивал до полноценного банкира, но находился уже де-то совсем рядом от незримой, но важной черты.

— То, что отняли у Медичи. Лучше Борджиа, чем разжигаемые доминиканским монахом костры, на которых мы все рано или поздно окажемся. Или убежим, сумев забрать лишь часть имущества… как побитые собаки. Беглецы из города, где когда-то имели почти всё, что только могли пожелать.

Повисло тяжёлое молчание. Сказанное Монтальбано услышали и сейчас осмысливали. Хотя чего там было осмысливать то? Все и так понимали — сейчас не до больших претензий, стоило попытаться сохранить хоть что-нибудь из того, что имелось раньше. И избежать участи беглецов конечно.

— Хорошо, Леонардо, пусть мы согласимся на Борджиа, — вновь подал голос Паротти. — Что помешает ему потом передать нас Медичи? Они союзники Борджиа, почти вассалы.

— У кого-то из нас есть влияние в Венеции, у кого-то знания о нелицеприятных делишках кое-кого во Флоренции, у других должники во Франции или Испании. Соберём всё это и перечислим Борджиа. Покажем, что мы можем ему дать в обмен на безопасность себя и своих семей тут, в Ливорно и других городах… уже не республики. И надо поспешить, пока мы ещё что-то можем тут. Чем больше промедлим, тем дешевле будет стоить наша поддержка.

— Кто отправится в Рим? — Манзини, как бывший человек войны, сразу взял быка за рога.

— Бросим жребий из числа тех, кто этого захочет. Выигравший поедет и повезёт в Рим не только слова, но и бумагу с подписями всех нас. В ней мы подтвердим готовность признать над собой власть Борджиа — этого будет достаточно, чтобы нам поверили. Савонарола…

Договаривать было не обязательно, сказанного Монтальбано было достаточно. И собравшиеся, пусть некоторые под тяжкие вздохи и скрежет зубовный, согласились. Этот путь давал хоть какую-то возможность, в то время как остальные… жить под властью Гласа Господня они уже попробовали, в результате чего были готовы поклясться в верности хоть Борджиа, хоть самому Люциферу. А жребий… это было честно. Выигравший явно получит определённые преимущества, но вместе с тем возьмёт на себя и немалый риск доставки послания в Рим и разговора с Борджиа, которые сроду не отличались голубиной кротостью.

* * *

Герцогство Бретань, Ренн, апрель 1494 года

Повторение пройденного, но в иных декорациях, куда более приятных, если можно так выразиться.