Авантюра! Это слово как нельзя лучше подходило и к провалившемуся походу в Италию и, как оказалось, к попытке быстро, одним махом, разобраться с восставшей Бретанью. Уже после первой попытки взять Ренн с наскока король Карл VIII Валуа должен был здраво оценить понесённые потери, после чего перейти к совершенно иной тактике. Сперва ударить по третьестепенным крепостям, затем попробовать взять прибрежные города, тем самым хотя бы частично отсекая герцогиню Бретонскую от поставок со стороны союзников. И только потом, лишив врагов немалой части преимуществ родной земли, задумываться о штурме. Тогда бы, кстати, удалось и артиллерию обновить.

Но нет… Королевские войска в упорством баранов бились о стены Ренна и, в меньше мере, Нанта и ещё пары крепостей. Анна Бретонская понимала мотивы своего теперь уже не мужа — Святой Престол подтвердил юридическую ничтожность брака — да и советники охотно проясняли непонятное и подтверждали очевидное для правительницы Бретани. Тот же Жан де Риё и Диего де Фуэнтес, каждый на свой лад и своими словами говорили по сути одно и то же, что король Франции хоть и охвачен злобой, но и здравый смысл в его действиях присутствует. Карл Валуа просто не мог тянуть время, этим он показал бы всем соседям, что не может справиться не только с коалицией итальянских государей, но даже с собственной взбунтовавшейся женой, правительницей не самого большого и влиятельного в Европе герцогства. Одно явное поражение и одно успешное восстание на землях, которые он сам совсем недавно сделал частью Франции… Это бы окончательно похоронило влияние его как короля. А этого он допустить просто не мог, сама суть не позволяла.

Война, пусть Бретань и действовала в ней от обороны из-за неравенства сил, продолжалась и разгоралась. Испанские корабли время от времени появлялись у берегов Бретани немалым числом, доставляя не столько припасы, которых пока хватало, сколько отряды наёмников, которых, как известно, в таких делах много не бывает. Конечно, если есть деньги на оплату их услуг. А Карл VIII всеми силами изыскивал резервы по всему королевству, чтобы и границы с соседями окончательно не оголить, и войска де Ла Тремуйля в Италии не тронуть. Было сложно, но он как-то справлялся. Оттого Анна Бретонская и беспокоилась, опасаясь, что если один штурм будет следовать за другим, то однажды французские войска всё же сумеют прорваться внутрь крепости.

Это беспокойство не являлось тайной ни для командующего войсками герцогства Жака де Риё… ни для Диего де Фуэнтеса, который за время с момента прибытия в Ренн стал тенью герцогини, сопровождая её буквально всюду, останавливаясь разве что на пороге спальни. А рядом с ним были даже не швейцарские наёмники, а испанцы и итальянцы весьма мрачного вида, которые появились чуть позже, но в чьей приверженности независимой Бретани можно было не сомневаться. Борджиа с некоторых пор стали злейшими врагами Карла Валуа. И вот рыцарь Ордена Храма в момент, когда Анна Бретонская пожелала с крепостной стены посмотреть на осаждающих город, тихо, но уверенно произнёс:

— У меня есть возможность помочь вам решить проблему с Карлом Валуа, Ваша Светлость. Но она… не сочетается с законами рыцарства и вообще честью. Великий магистр, чьим голосом я являюсь сейчас, даст совет, инструмент и иное, но ни он, ни другие Борджиа не будут иметь к случившемуся никакого отношения. Хотя и окажут всю возможную поддержку Бретани. Потому решать вам и только вам.

Герцогиня уже успела привыкнуть как к самому Фуэнтесу, так и к тем советам, что он время от времени давал и ей, и Жаку де Риё. Советы были действенными, но жестокими, коварными, идущими вразрез с тем, к чему привыкли в Бретани и во Франции. Все понимали, что не сам Фуэнтес всё это придумывает, что это лишь голос и воля двух Борджиа, старого и молодого, передаваемые устами их верного слуги. Зато Анна осознавала, что доверившись посланнику Борджиа, она обрела личную свободу, сумела забрать с собой сына, а также Бретань получила новый шанс на независимость.