-  Совсем начальники с ума посходили! - возмущается кто-то, отчаянно зевая. - Все ж не пацаны какие-то, а выпускной курс, могли и утром тревоги играть!

    -  Разговоры!

    Это уже командир роты. Сухощавый и подтянутый, он нервно поглядывает на часы.

    -  Автоматы, боезапас, противогазы! - кричит старшина.

    Громыхая прикладами, прыгая через несколько ступенек, сбегаем вниз. На плацу темно и зябко. Противно моросит дождь. Выбегающие роты быстро и привычно строятся в походные колонны по классам и взводам. Где-то сдержанно матерятся. Большинство же молчит, мысленно прощаясь с теплом и уютом казармы.

    -  Может, снимут нормативы и отпустят досыпать? - спрашивает кто-то сам себя с робкой надеждой в голосе.

    -  Размечтался! - оборачиваются к нему рядом стоящие. - Видишь, вон все училищное начальство повылезало! Что, они зря ночевать здесь остались? Как пить дать, будет марш-бросок со всеми прибабахами!

    Командир роты бросает недокуренную сигарету:

    -  Рота, за мной, бегом марш!

    Срываясь с места в карьер, начинаем свой разбег в неизвестность. Плотные ряды постепенно растягиваются. Наш взвод последний, а потому ритм бега у нас самый рваный. Мы то догоняем оторвавшуюся вперед голову колонны, то, натыкаясь внезапно на нее, наоборот, переходим почти что на шаг. Бежим долго. В небе уже светает. Город кончился. Впереди за обочиной распаханное поле. Бесконечный океан грязи. Может быть, мимо? Ну уж нет, мимо дерьма наше начальство не пройдет! Сворачиваем с дороги и с ходу влетаем по колено в навороты раскисшей земли.

    -  Вперед! - кричит ротный. - За мной, орелики!

    И мы дружно месим за ним хлюпающую грязную жижу.

    -  Даю вводную: впереди танки! Окапываемся!

    -  Но это уже слишком! - стонет кто-то в бессилии. - Сейчас вываляемся как свиньи, а после обеда увольнение! Вот жизнь треклятая!

    Под саперными лопатками чавкает земля. По каске стучит дождь. В отрытом окопчике по колено воды. Но это уже не важно. Все давно мокрые насквозь. Бросаю осточертевшую лопатку на бруствер. Перевожу дух. Рядом с ненавистью бросает свою лопатку Мишка. Сейчас Мишку не узнать. Лицо его черное от грязи. Он смеется, тыча в меня пальцем:

    -  Ну и рожа у тебя, старина!

    -  Ты бы себя сейчас увидел! Фредди Крюгера от твоего взгляда бы сразу кондрашка хватила! - отвечаю ему.

    -  Если хочешь сказать, что я похож на черта, то я чертей люблю!

    -  Дурак ты! - говорю я ему. - С такими делами не шутят!

    -  А я и не шучу! - Лицо Мишки делается серьезным, и он меняет тему разговора. - Сколько мы сегодня отмахали?

    -  А кто его знает! Теперь уже без разницы!

    -  Может, хоть теперь передых дадут?

    -  Держи карман шире!

    -  Рота! В атаку! - кричит наш неутомимый комроты и первым несется куда-то, выворачивая своими сапогами куски чернозема.

    -  Вот сволочь так сволочь!

    В этот момент я искренне ненавижу своего начальника.

    -  Ура! - подхватываем мы остервенело и с автоматами наперевес бросаемся за ним.

    Грохот холостых очередей заглушает все прочие звуки. Мы атакуем столь яростно, словно на опушке нас ждет настоящий враг.