Именно тогда мы с удивлением обнаружили, что шампанское неожиданно быстро закончилось. Или мы его так усердно пили, или оно частично испарилось - кто знает. Леопольд придерживался первой версии; мы же настаивали на второй. Расстроенная Инна упрекала себя в том, что пожадничала и принесла лишь одну бутылку. Она была безутешна, и, в конце концов, мне пришлось покаяться ей, что у меня припрятано три бутылки домашнего вина маминого приготовления. Инна игриво, даже слишком игриво, пристыдила меня за скаредность и потребовала немедленно нести вино, потому что её донимает жажда.

    Чтобы вы знали, мои родители живут на юге, в исконно винодельческом крае, а моя мама - спец по части приготовления красных вин. Её вино имеет одну интересную особенность: на вкус оно кажется не крепче сока, но шибает в голову будь здоров. Я совсем забыл предупредить об этом Инну, просто забыл - без всякого умысла… Впрочем, я сильно сомневаюсь, что в своём тогдашнем состоянии она прислушалась бы к моим советам.

    Итак, мы потихоньку пили вино моей матушки, болтали, танцевали, опять пили - и не заметили, как оба напились в стельку.

    Моя память начала давать сбои уже на второй бутылке. Последнее, что я запомнил из того вечера, это как мы обнявшись танцевали под какую-то медленную музыку, голова Инны была наклонена к моему плечу, а я, жадно хватая губами её волосы, раз за разом повторял про себя: «Сейчас я сдурею!»

    И действительно - сдурел…

    * * *

    Проснувшись на следующий день, я с удивлением обнаружил, что голова у меня не болит, мысли необычайно чёткие и ясные, а тело свежее и отдохнувшее, словно накануне я употреблял исключительно безалкогольные напитки. А между тем я точно знал, что вчера вечером слегка перебрал - да так слегка, что не мог вспомнить, когда именно и каким образом очутился в постели.

    Впрочем, долго удивляться отсутствию похмельного синдрома мне не пришлось. В следующий момент я сделал открытие, которое заставило меня забыть обо всём на свете: в постели я был не один! Рядом со мной, вернее, в моих объятиях, лежала очаровательная девушка. Инна…

    Мы проснулись одновременно. Нас разбудил Леопольд, который громко, с непередаваемым мяукающим акцентом, выкрикивал:

    -  В Багдаде уже полдень! В Багдаде уже полдень!..

    Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза и глупо улыбались. Тёплое дыхание Инны приятно щекотало мой подбородок. От прикосновений её обнажённого тела меня охватывала сладкая истома. Моя рука лежала на её бедре и совершенно безотчётно поглаживала его…

    Вдруг в глазах Инны появился испуг. Она резко отстранилась от меня, села в постели и растеряно огляделась вокруг.

    -  Господи! - прошептала она в отчаянии. - Господи!.. Что ж это такое?!

    -  Весна, - коротко объяснил Леопольд.

    Достаточно было беглого взгляда на постель, чтобы всё стало ясно. Я поднялся, рявкнул коту: «Брысь!», присел рядом с Инной и несмело обнял её за плечи.

    По щекам Инны катились слёзы. Я пытался высушить их нежными прикосновениями губ, но они всё катились и катились не переставая.

    -  Я знала, - первой нарушила гнетущее молчание Инна, - это должно было когда-то случиться… Но я не думала… чтобы вот так…

    -  Прости, родная, - виновато сказал я. - У меня это тоже впервые, и я… ей-богу, я не знаю, что делать… Мне очень жаль, поверь…

    День был ясный, солнечный, но прохладный; к тому же вечером кто-то из нас открыл дверь на балкон и забыл её закрыть.