Что и говорить, завидная скорость, как, впрочем, и избирательность! Северо-каролинское правосудие совсем не заинтересовали лица, раненые при стрельбе по повешенным – а ведь они однозначно присутствовали на месте расправы! Их имена и фамилии были известны и сообщались в газетах, но правоохранительные органы подобный пустяк проигнорировали.

Странную, если не сказать лицемерную позицию властей штата не без злой издёвки прокомментировала небольшая газетка «Asheville Citizen», которая разместила полную сарказма заметку, перепечатанную в последующие дни многими газетами Восточного побережья. В ней были такие, полные горечи строки:» (…) остальные 4999 «хороших граждан», попирающие закон и порядок, будут потеряны в том тумане неопределенности, который то и дело окутывает наш судебный аппарат» (дословно на языке оригинала:» (…) «other 4,999 «good citizens» who trampled on law and order will be lost in that, indefinable haze which every now and then envelopes the judicial machinery»).

Впрочем, если быть совсем уж точным, то Джордж Холл оказался не единственным человеком, арестованным по делу о вторжении в тюрьму и линчевании трёх содержавшихся там обвиняемых. Спустя сутки со времени ареста Холла под стражу был взят некий Фрэнсис Кресс (Francis Cress), подозревавшийся в энергичном подстрекательстве к беспорядкам 6—7 августа, но на этого человека у северо-каролинских правоохранителей сил уже не хватило и его в конечном итоге выпустили на свободу без суда. Чтобы закончить разговор о судьбах зачинщиков беспорядков, сообщим, что по доступной ныне информации Джордж Холл не пробыл в тюрьме и года – он бежал и его дальнейшая судьба неизвестна.

22 августа – в тот самый день, когда Холлу был вынесен приговор – состоялся аукцион-распродажа вещей, принадлежавших семье Лайерли. Деньги, вырученные от распродажи, должны были пойти в специальный опекунский фонд, учрежденный для помощи выжившим дочерям. По общему мнению, мероприятие прошло более чем успешно, в частности, лошадь, принадлежавшая Айзеку, была продана за 85$, что более чем в два раза превышало обычную стоимость подобного товара в то время. А вот кровать, в которой были найдены тела Айзека и его сына Джона, продать не удалось – её изголовье сильно обгорело. Для музея, посвященного уголовному сыску, подобный предмет представлял бы определенную ценность, как своеобразный артефакт, связанный с интереснейшей криминальной историей, но для практичных северо-каролинских обывателей в подобной кровати ничего полезного не было. Она нуждалась в серьёзной починке, а этим никто заниматься не хотел…

Теперь, когда читателю ясен общий ход событий летом 1906 г. в округе Роуэн, следует уделить некоторое время анализу изложенного выше. В убийстве членов семьи Лайерли обращают на себя внимание некоторые странности, которые нуждаются в удовлетворительном – т.е. непротиворечивом и правдоподобном – объяснении. Без этого мы ничего не поймём в случившемся.

Прежде всего, нельзя пройти мимо особенностей травмирования потерпевших: Айзек Лайерли, его сын Джон и дочь Элис получили удары обухом топора по голове, а вот голова Огасты оказалась изрезана колюще-режущим орудием (по смыслу, ножом – но это в точности не фиксировалось).