|
Например, окружная прокуратура не смогла объяснить откуда обвиняемый получил патроны и сколько именно их израсходовал. Джозеф Клейтон признавал передачу ружья Раско, но настаивал на том, что патронов ему не давал. Возможно, он опасался обвинения в пособничестве, а возможно, и в самом деле отдал только ружьё – сейчас мы можем лишь гадать на эту тему. Другой момент касался денег, выигранных Одой Хаббеллом накануне убийства. Обвинение считало, что ограбление являлось одним из главных мотивов нападения и Раско забрал деньги из дома жертвы. Однако в вещах обвиняемого денег не оказалось и это обстоятельство до некоторой степени снижало убедительность версии обвинения.
Процесс продлился до 9 февраля включительно. В тот день прошли заключительные прения сторон, растянувшиеся на 9 часов. Судья пред тем как обратиться к жюри присяжных с наставлением перед их уходом на совещание, в последний раз спросил Раско о том, для чего тот брал ружьё у Клейтона? При этом судья предупредил обвиняемого, что данный вопрос даёт ему последний шанс чистосердечно сознаться в убийстве и на этом основании просить суд о снисхождении. Раско, поднявшись, заявил, что ружьё брал для охоты на уток. Жюри совещалось 3,5 часа и возвратилось в зал заседаний с готовым вердиктом в 21:10 9 февраля. Присяжные признали Иезекию Раско виновным в убийстве первой степени Оды Хаббелла и особым решением посчитали обвиняемого заслуживающим смертной казни. Иезекия, услыхав слова секретаря суда, читавшего вердикт, едва не заплакал и схватился за спинку стула. Отец его, находившийся рядом, зарыдал в голос. Сцена, наверное, и впрямь была тяжелой! Понятно, что вердикт присяжных давал право судье вынести смертный приговор, коим он и воспользовался. Подобный приговор по делам, не подкрепленным прямыми уликами или сознанием обвиняемого, для юридической традиции США тех лет являлся нонсенсом. А потому на него – что вполне ожидаемо! – была принесена апелляция. В ней делался упор на процессуальных нарушениях суда первой инстанции, отсутствии прямых улик, игнорировании alibi обвиняемого и придании доказательной силы свидетельству, не являющимся доказательством. Под последним понималось поведение собак-ищеек, приведших шерифа и подчиненных ему лиц в дом Раско. По существу апелляция рассматривалась Верховным судом штата Миссури в начале 1912 года. 22 февраля 1912 г. Верховный суд вынес постановление, в котором декларировалось, что поведение собак является свидетельством, имеющим доказательную силу и может считаться прямой уликой. Это был прецедент, ранее в Миссури суды никогда не признавали поведение собак допустимым свидетельством чего-либо. Тем же постановлением Верховный суд по всем пунктам отклонил апелляцию и постановил казнить Раско 26 марта 1912 года.
Сообщение в газете о решении Верховного суда штата Миссури, отклонившего по всем пунктам апелляцию Иезекии Раско и назначившего казнь последнего на 26 марта 1912 г.
26 марта в 6 часов утра Иезекия был выведен из камеры во двор тюрьмы, где находилась специально построенная для такого случая виселица. Тут же присутствовала комиссия, призванная задокументировать наступление смерти. Раско пел псалом «Вручая себя в руки Исуса» («Safe in the arms o Jesus») и голос его не дрожал. Смертник попросил разрешения произнести речь и ему позволили это сделать. Раско повторил свои прежние утверждения о том, что не причастен к смерти семьи Хаббелл, но на пороге смерти прощает всех, кто осудил его на казнь. |
