Если «Американский Убийца топором» приехал в Техас в компании друга и парочка отчаянно нуждалась в деньгах, то именно наш антигерой мог предложить товарищу совершить ночное вторжение в жилой дом. Именно потому, что он успешно проделывал такое прежде, убийца был уверен в возможности реализовать задуманное. Но нападения в паре или группе резко отличаются от действия одиночки прежде всего потому, что добиться нужной согласованности действий достаточно сложно. Навык командных действий вырабатывается тренировками, планировать на словах можно всё, что угодно, но в точности реализовать задуманное с первой попытки нетренированные люди почти никогда не могут. Просто потому что у неопытного участника группы будет иметь место расфокусировка внимания, чрезмерное волнение и т. п. психологические эффекты, плохо поддающиеся контролю. Может показаться удивительным, но очень часто действия одного опытного человека оказываются гораздо эффективнее, чем его же действия в компании неопытного. Другими словами, присутствие неопытного человека отнюдь не усиливает пару или группу, а напротив, ослабляет.

Хотя на первый взгляд кажется очевидным, что произошедшая в Уотоге трагедия не имеет отношения к «Американскому Убийце топором», полностью отрицать его причастность случившемуся нельзя. А все бросающиеся в глаза несовпадения с манерой криминального действия серийного убийцы могут быть объяснены участием в посягательстве второго человека, а также тем, что вместо топоров нападавшим пришлось использовать в качестве оружия палки. Убить палкой намного сложнее, нежели топором, что, собственно, нападение на семью Геррелл и продемонстрировало.

Вынужденное изменение оптимальной манеры криминального поведения привело к неудовлетворительному для убийцы результату. По мнению автора, данное преступление может рассматриваться в числе связанных с активностью этого человека, разумеется, с той оговоркой, что он в силу неких значимых для него причин действовал в несвойственной ему манере. Следующее преступление, совершенное с использованием топора в качестве орудия убийства – уничтожение семьи Эдмондсон – выглядит хорошо задокументированным и достаточно полно расследованным, а потому мы можем объективно оценить причинно-следственные связи этой трагедии. Прежде всего хочется отметить, что свидетельства виновности Роберта Клементса представляются если не исчерпывающими, то всё же весьма убедительными. Можно ставить под сомнение разоблачительные показания несовершеннолетнего Гилберта Лакера, но невозможно отрицать того, что Роберт Клементс врал под присягой в суде. Само по себе лжесвидетельство ещё не доказывает виновности в массовом убийстве, но не зря же говорится, что маленькая ложь рождает большое недоверие! Если Клементс врёт в одном, то где гарантия, что он не врёт в другом? В этой связи совершенно фантастичным выглядит рассказ Клементса о голосе Томаса Эдмондсона, якобы раздавшемся из ночного леса. А ведь для придания пущей достоверности этой басне Клементс прибёг к помощи свидетеля, друга детства!

С местом проживания обвиняемого связаны весьма подозрительные свидетельства – пятна крови на здании, площадке перед крыльцом, на стене камина со стороны улицы, а также окровавленные детали несгоревшей одежды, найденные в камине.

Прямых доказательств виновности Клементся в убийстве семьи Эдмондсон нет, но обвинительный материал в отношении подозреваемого следует признать психологически достоверным. В этом деле масса мелочей, которые на первый взгляд кажутся труднообъяснимыми или нелогичными, но которые находят прекрасное объяснение в случае признания вовлеченности Клементса в убийство [например, то, что он призывал соседей не заходить в горящий дом, а искать семью в лесу, или его поспешный переезд к новому месту жительства по приглашению друга].