Они уставились друг на друга, а потом даже Брайони заулыбалась.

— Как близнецы, — сказала она, — но это Линду надо благодарить за мой наряд.

— У Линды есть еще один талант, — сказал Грант Гудман, ставя ногу на последнюю ступеньку. — Ты смотришься великолепно в любой одежде, но надо признаться, черный цвет идет тебе особенно.

— Не знаю, у меня он всегда ассоциируется с похоронами, — сказала Брайони, когда он подошел к ней, — и, возможно, моими собственными, потому что я собираюсь сделать заявление.

— О, нет, Брайони. Ты этого не сделаешь, — возразил Грант Гудман. Он стоял так близко, что она могла видеть зеленоватые искорки в его глазах и вдыхать запах теплого, чисто вымытого мужского тела. Брайони вдруг вспомнила о его силе, когда они тащили Роберта вниз с горы, о его терпении и молчаливом упорстве, когда уже, казалось, и она и Роберт окончательно выбились из сил; она вдруг осознала, что он весь состоит из противоречий: то бывает резок с ней и обижает, то заставляет собой восхищаться.

— Во всяком случае не сию минуту. — Его руки сомкнулись у нее на спине, и он властно захватил ее рот губами, прежде чем она успела вымолвить слово.

А когда он закончил ее целовать, Брайони с трудом смогла освободиться из его объятий. Лицо у нее горело, дыхание было прерывистым, глаза округлились и потемнели, ибо поцелуи Гранта Гудмана будили в ней желание и скрыть это от него она уже была не в состоянии.

— Итак, — едва слышно сказал он, перемещая свои руки на талию, — нас уже как-то застукали за этим занятием, то есть я хочу сказать, что ужин подадут с минуту на минуту. Давай успокоимся немного, Брайони, пока о нас не начали сплетничать, как о той паре молодоженов. — Грант Гудман отпустил ее и улыбнулся. — Как ты считаешь?

— Вы спросили меня, как я считаю. — Брайони отодвинула тарелку. Она вновь не смогла в полной мере отдать должное кулинарному искусству Марсдена, хотя на сей раз осилила почти половину стейка и весь суп.

— М-м-м. — Грант Гудман потянулся к ее стакану и наполнил его вином. — Выпей, — сказал он. — Сама судьба заставляет нас попробовать это вино, хотим мы этого или нет.

Брайони сделала несколько маленьких глотков.

— Очень приятное.

— Значит, тебе понравилось? — Грант Гудман откинулся назад. — Скажи мне, о чем ты думаешь.

Брайони начертила чистой вилкой какую-то фигурку на скатерти и сейчас разглядывала ее.

— Почему бы вам просто не принять мою отставку и не отпустить меня? — Она бросила вилку, кинула на Гранта Гудмана беглый взгляд и откинула со лба волосы.

— По ряду причин. Найти сочетание менеджерского опыта со знанием здешних условий не так-то просто…

— Но и не так трудно, — парировала Брайони. — Когда я впервые приехала сюда, я ничего здесь не знала.

— Да, но ты приехала с твердым намерением похоронить себя в этой глуши, к тому же ты была ничем не обременена, если не считать воспоминаний. Находить людей для работы в отдаленных местах, а тем более удерживать их там всегда не просто, — заметил Грант Гудман, — особенно, если у них есть мужья, жены или дети.

— Ну, не такая уж тут глушь, — сказала Брайони, но чувство у нее было такое, что она как утопающий хватается за соломинку. — Всего-то час езды до Лонсестона.

— Пусть так, но ведь Лонсестон и Хобарт далеко не центры цивилизации, а уж здесь-то совершенная глушь, и думаю, немногие придут в восторг от мысли поселиться здесь постоянно.