— Это трудно себе представить, — спокойно ответил Грант и взял ее за руку. Он заглянул ей в глаза, и Брайони задрожала от того, что увидела в них. Он подождал немного, а затем продолжил: — Возможно, мне следовало об этом сказать в первую очередь. Мне нужна ты, Брайони, прежде всего ты. Я не смогу делить тебя ни с кем, и тебе не придется ни с кем делить меня. — Почему-то это заставило ее улыбнуться. — Ты в этом сомневаешься?

— Нет… нет. — Улыбка исчезла с ее лица. — Грант, я не могу так сразу ответить. Многое из того, о чем ты говорил, вероятнее всего, правда, но я должна заглянуть в себя и разобраться, что там все-таки происходит, а тем временем не могли бы мы остаться тем, кто мы есть — любовниками и друзьями?

Грант не ответил, лишь обхватил ее руками и притянул к себе. Он гладил ее влажные непослушные волосы, а затем распахнул на ней халат и стал гладить розовое бархатное тело.

Глава 9

Следующий день оказался полностью занятым. Они совершили полет на гидроплане над знаменитым юго-западным уголком Тасмании, откуда с высоты птичьего полета открывался великолепный вид на реки Франклин и Гордон, затем совершили посадку у водопада Св. Иоанна. Что было удивительно, так это полная тишина, установившаяся после того, как был выключен мотор, — слышно было только пение птиц и шум воды.

Брайони отметила, что Грант странно молчалив, хотя еще утром таким не был, несмотря на ее отказ дать ответ на сделанное предложение. Вообще-то, проснувшись, они даже занимались любовью, и он был таким нежным, что Брайони почувствовала себя как-то непривычно, по-новому — желанной, лелеемой. Вот подходящее слово, подумала она.

Но она понимала, вопрос стоит ребром: или она принимает предложение, или расстается с Грантом Гудманом, обрекая себя на страдания и одиночество. А если бы она все-таки рассказала ему правду о Нике Семпле, изменило ли бы это что-нибудь?

После обеда они осмотрели предполагаемую покупку — гостиницу, старую, но расположенную в живописном месте. Когда Брайони спросила Гранта, собирается ли он ее снести, чтобы построить на ее месте новую, он не ответил. Казалось, он вновь погрузился в свои мысли, и так глубоко, что когда они вернулись к ужину в "Франклин Мэнор", Брайони спросила, не случилось ли чего.

Грант удивленно посмотрел на нее.

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

На нем были брюки и рубашка, правда, еще не застегнутая, и волосы не были причесаны. Брайони же в этот момент пыталась застегнуть молнию на платье, красном платье, которое было на ней в вечер их знакомства в Хит-Хаусе, и он подошел и помог ей.

— Спасибо. — Она стояла лицом к зеркалу, а он позади нее, отрешенно глядя ей в затылок. Брайони нахмурилась. — Интересно, — пробормотала она и сделала движение, чтобы отойти, но Грант положил руки ей на талию и посмотрел прямо в зеркало, встретившись с ней глазами.

— Я помню это платье, — весело сказал он.

— Да?

— Да. Я тогда подумал, что оно тебе очень идет, что тебе все пойдет.

Брайони помедлила, но все же откинулась назад и прижалась к нему.

— Тебе удалось передать эти мысли на расстоянии, — сказала она, — у меня было такое чувство, что я надела его специально для тебя…

— Что очень тебя раздражало?

— Что очень меня раздражало, — согласилась она.

Его губы раздвинулись в улыбке.

— Нам с тобой есть что вспомнить, не так ли?

— Так что же, все скоро кончится? — сдавленным голосом спросила она.

— Почему ты так говоришь?

Брайони медленно повернулась к нему лицом.