Я вскочила с кровати, едва не запутавшись ногами в пледе и не рухнув на пол. Папа рассмеялся, а я бросилась к нему в объятия. От папы пахло свежим одеколоном после бритья. А еще с ним я всегда чувствовала себя нужной.

— Наконец-то ты приехал! Мама сегодня даже сама за готовку взялась ради тебя.

— Да, ужин был отличным, — засмеялся папа.

К приезду папы мама всегда готовила ужин. Правда, сама ничего не ела — берегла фигуру. Не всегда ее блюда удавались, но папа съедал все до единой крошки и очень маму хвалил. Мне хотелось, чтобы и меня когда-нибудь кто-то так же сильно полюбил.

— А что у тебя сегодня с настроением? — спросил отец. — И к ужину не вышла. Мама сказала, ты опять на нее сорвалась.

Я помрачнела. Еще до папиного приезда я хотела рассказать ему о Лене, но потом передумала. Вскоре отец опять уезжал, и к чему ему лишнее беспокойство? А я сама быстренько разберусь со всеми проблемами, маленькая, что ли? А Лика со Славкой мне помогут. Неужели мы вместе не сможем придумать, как отделаться от Лени? У них светлые головы. И с ними не страшно.

Я снова легла на диван. Отец подошел к окну и распахнул плотные шторы. Тут же в комнату с улицы проник тусклый свет. Однако уютнее в комнате не стало. Между мной и отцом вдруг возникло напряжение. Так часто бывало, когда он надолго уезжал, а потом мы некоторое время не могли найти тему для разговора. Особенно когда, возвращаясь, он первым делом проводил время с мамой, а не со мной. И у нас имелся единственный вариант избавиться от этого неловкого чувства…

Папа будто прочитал мои мысли. Он сидел на подоконнике, забавно покачивая ногами, а потом спросил:

— Ну что, прокатимся?

Я оторвала голову от подушки:

— Сегодня?

— А что? Скоро завершать сезон, а мы с тобой и не погоняли как следует. Я же вижу, что ты грузишься, но почему-то не хочешь мне ничего рассказывать. Так проветришь голову хоть… и вдруг надумаешь поделиться тем, что тебя гложет? А?

Мы с ревом проносились мимо освещенных каменных зданий, прохожих, машин. Мокрый после дождя асфальт ярко блестел. Воздух шелестел в ушах, а сердце молотило как бешеное. Город плясал вокруг, сверкая вереницей фонарей и мигающими светофорами.

Миновав спящих сфинксов, мы остановились недалеко от Университетской набережной. Отец даже не старался мне поддаться. К назначенному пункту подъехал первым и теперь, сняв шлем, поджидал меня. Это мне напомнило наши с Йованом гонки на велосипедах. Но раздражения я не чувствовала. Мне не хотелось быть первой в наших соревнованиях. Хотелось просто жить и быть рядом. Я поставила мотоцикл на подножку и подошла к отцу. Тоже стянула с головы ярко-желтый шлем, и мы с папой восторженно переглянулись. Ноги после быстрой езды, как после классных поцелуев, ослабели.

— Ну? Ты надумала мне все рассказать?

Я замешкалась.

— Все в порядке, честно. Ничего такого, с чем я сама не смогу разобраться.

— Не врешь? — Отец внимательно посмотрел мне в глаза.

Я только покачала головой.

— Так, один надоедливый поклонник.

— И я смогу уехать в командировку и оставить тебя со спокойной совестью? Вернусь-то только к Новому году…

— Езжай, конечно! — улыбнулась я. — Я взрослая. Сама справлюсь.

— Знаю я, какая ты взрослая, — рассмеялся отец. — Будто себя не помню в свои девятнадцать. Все тебя считают сознательным человеком, ждут каких-то обдуманных настоящих поступков, а в душе ты все тот же ребенок.

— Возможно, — пробормотала я.

— Но, если что, ты всегда можешь рассказать обо всем маме.

Я молча отвернулась и уставилась на темную Неву.