Кори чувствовала его горячее дыхание через махровую ткань простыни, и ей трудно было говорить.

– Я их сама придумываю, – сказала она слегка прерывающимся голосом. – Это сочетание гардении и корицы.

– Вкусно, – сказал он, покусывая ее бедро в том месте, где кончалась простыня.

Она неуверенно рассмеялась.

– Рада, что тебе нравится. Он вдруг перестал играть и посмотрел ей в лицо серьезными глазами.

– Это уже происходит, да? – спросил он тихо. – Ты ведь позволишь мне любить тебя?

Кори посмотрела на него с нежностью, отметив, как необычно красиво лежат тени от длинных ресниц на сильном, мужественном лице. В полумраке сауны шелковистые волосы Джефа казались еще темнее. Жар, пропитанный ароматом мяты, интимное молчание, нарушаемое только шипением и потрескиванием горячих углей, сказочный розовый свет, озаряющий помещение, – все это было очень романтично. А воспоминание о пережитой тревоге сломило остатки сопротивления.

– Думаю, да, – сказала она, прислоняясь к деревянной стене.

– Сегодня?

Кори засмеялась.

– Нет, не сегодня. Ты и так чуть живой.

– Завтра? – Он опять прикоснулся ртом к ее животу, и ее будто обожгло.

– Через три дня и три ночи, – сказала она так, как говорят с детьми, рассказывая им страшную сказку. – Тебе нужно отдохнуть, – добавила девушка твердо.

Джеф вздохнул.

– Если ты воображаешь, что я буду спать эти три ночи, то ошибаешься! – Он умоляюще посмотрел на нее. – А может, поскорее?

– Нет.

Он вдруг нахмурился.

– А почему именно теперь? Ты меня пожалела?

– Нет, не пожалела, – тихо ответила она.

– Тогда почему?

«Потому что я тебя люблю. Потому что когда увидела, как ты лежишь на полу в кухне, бледный и неподвижный, я поняла, что буду любить тебя до конца жизни».

Но все это Кори произнесла про себя. Вслух она сказала:

– А ты как думаешь?

В его глазах заплясали веселые чертики.

– Потому что ты наконец осознала, какой я неотразимый!

– Угадал. – Она погладила его по волосам. – Я просто не могла устоять.

– А тебе понравилась песня в твою честь? – спросил он, лениво поглаживая ее грудь, задрапированную махровой тканью.

– Мне очень понравилась песня, – сказала она, и ее глаза затуманились. – Это был самый лучший подарок, который я когда либо получала.

– Я уже стал сомневаться. А почему ты отказалась от ожерелья? – Он вдруг посмотрел на нее с надеждой. – Неужели ты так и не возьмешь его?

– Нет, я не возьму ожерелье, – сказала она твердо.

– Ах, ну ладно, – с досадой проворчал он. – Ты ужасно упрямая.

Он неожиданно дернул верхний край простыни, и ткань соскользнула на талию, обнажив грудь девушки. Кори ахнула. Джеф приподнялся и потянулся губами к ее соску.

– Ты заметила, что я неравнодушен к женской груди? – засмеялся он, лаская одну грудь языком. С другой он играл пальцами, пока сосок не затвердел под его рукой. Кори застонала и почувствовала, что задыхается.

Хриплым голосом Броуди произнес:

– Кажется, ты благотворно воздействуешь на мое…

Кори посмотрела на его лицо, прекрасное в своей чувственности, и встала, придерживая руками простыню.

– Тебе будет еще лучше после повторного втирания мази. Давай ложись.

Джеф послушно перевернулся на живот, но когда она хотела прикрыть грудь, попросил:

– Не надо! Мне так нравится смотреть на тебя!

Кори помедлила несколько мгновений, а потом повязала простыню вокруг талии.