– Я не думала, что это для тебя так важно.

– Не важно? Черт побери, Кори, это настолько важно, что меняет все. А как же Тодд Джеймисон и те, остальные, о которых он мне говорил? Как же Уолтер Беттанкур?

Кори не понимала, о чем он говорит. Обводя пальцем узоры на расшитом покрывале, она, запинаясь, объяснила ему, кто и почему распространял о ней сплетни.

Как ни странно, ярость Джефа не утихла.

– Ну здорово! Мало того, что девственница, так вдобавок еще и жертва несправедливой травли.

Его тон был непонятен ей.

– Не понимаю, почему ты сердишься? – спросила она. – Что изменилось из за того, что я была девственницей?

– Очень много изменилось! У меня никогда в жизни не было девственницы.

– А у меня никогда в жизни не было любовника! Ну и что из этого? Разве это важно?

– Это же огромная ответственность, черт возьми! А если бы я повел себя не правильно и навеки отвратил тебя от секса? Ведь я только теперь понял, как ранили тебя эти мерзкие сплетни, что ты много лет подавляла свою теплоту и страстность. – Он взъерошил себе волосы. – Господи, я даже не подумал предохранить тебя от…

– Но ведь я и сама стремилась тебе навстречу, – взмолилась Кори, и две крупных слезы выкатились из ее глаз.

Джеф вскочил.

– Не смей! – зарычал он. – Ты знаешь, как это на меня действует. Еще две секунды, и я прижму тебя к груди, а через десять секунд ты окажешься в том же положении, что и десять минут назад.

– Не вижу в этом ничего плохого, – сказала она, любуясь его широкими плечами под расстегнутой рубашкой.

– И этого тоже не надо, – отрезал он и стал торопливо застегивать пуговицы. – Я не притронусь к тебе, пока не решу некоторые важные для меня вещи. Мне о многом надо подумать.

Кори с безмолвным ужасом смотрела, как он надел ботинки, схватил куртку и быстро пошел к двери.

– Я буду спать в другой комнате, – сказал он. – Встречаемся завтра в вестибюле в восемь утра.

Дверь захлопнулась.

Оглушенная, Кори медленно села на постели и стала машинально застегивать остальные пуговки на атласном пеньюаре. Мысли ее путались, и она тщетно пыталась понять причину яростной реакции Джефа на то, что она была девственницей. Она слышала, что некоторые мужчины предпочитают не иметь дела с неопытными женщинами, но не думала, что это может относиться к Джефу. Растерянность сменилась нестерпимой болью. Когда Джеф занимался с ней любовью, ей казалось, что они вознеслись куда то очень высоко, а сейчас она чувствовала, что падает в пропасть.

Господи, за что ей такое несчастье? Жалко цветы, но все было так красиво, подумала она, касаясь рукой лепестков, смятых в любовном порыве. Так трогательно и так характерно для Джефа. Она собрала лепестки жасмина и вспомнила, с какой любовью Джеф говорил о том, что символизировали цветы, накрывая ее душистым цветочным одеялом.

Кори вдохнула аромат жасмина и вдруг с ужасающей болью поняла, почему Джеф оставил ее. Ну конечно! Он сказал, что заниматься с ней любовью значит брать на себя ответственность. Ей то сначала показалось, что он боялся ненароком ранить ее, но значит, дело в другом. Только теперь до нее дошло: Джеф испугался того, что теперь она захочет связать его нерушимыми обязательствами, и страшно испугался, что она может забеременеть. Глупый! Он даже не подозревает, как она любит его, что она полностью принадлежит ему, и душой, и телом.

Джеф с самого начала ясно выражался, чего он от нее хочет. О любви не шло даже речи. Немудрено, что он поспешно сбежал, когда увидел, что все оказалось гораздо серьезнее, чем он думал. Осложнения этому любимцу публики не нужны, и он дал это понять на языке, который ей слишком хорошо знаком.

Кори бессильно опустила голову на подушку, прижимая золотой ирис к мокрой от слез щеке.