«Это я, — подумал он, — тот, маленький, это же я!»

Нахлынули слабость и тревога, картинка в зеркале манила его, как будто звала слиться с его собственным отражением. Врата памяти распахнулись, и старые, запретные воспоминания о прошедшем и родном выплеснулись на него, и он закричал, желая, чтобы они исчезли, но было поздно. Как будто кто-то держал его, не позволяя вырваться, и на ухо нашептывал то, чего он не хотел знать.

Люди, отец, сын, железная дорога, Земля, первый найденный трилобит. Воспоминания безжалостно заполняли его, то разумное силовое поле, которым он стал, в результате эволюции или какого-то эксперимента, — силовое поле, до этой минуты казавшееся таким надежным и безопасным.

На его отце был старый свитер, протершийся на локтях, и поношенные черные брюки, растянувшиеся на коленях. Он курил старенькую трубку с обуглившейся по краям чашей и изгрызенным мундштуком и с интересом наблюдал, как мальчик очень аккуратно извлекает из породы кусок камня с отпечатком древнего животного.

Тут изображение зарябило и погасло, и он присел (?) на край кратера с мертвым зеркалом в чаше, не отражавшим ничего, кроме синих и красных бликов двух солнц.

«Теперь я знаю», — подумал он.

Он не знал, кто он сейчас, но знал, кем был когда-то, — существом, которое ходило на двух ногах, с телом и руками, с головой, глазами и ртом, и когда он нашел своего первого трилобита, этот рот вскрикнул от восторга. Существом, которое несло себя слишком гордо и самоуверенно — хотя, в отличие от него теперешнего, не было защищено от любой опасности.

Интересно, как он изменился, как перестал быть таким хрупким и беззащитным?

«Может, я умер?» — подумал он и поразился мысли о смерти, она была для него внове. Смерть — это конец, а ведь у него не было конца, никогда не будет; то, чем он был, разум, заключенный в силовое поле, могло существовать вечно. Но до этого, в процессе его личной эволюции или создания, мог ли он умереть? Должен ли человек умереть, чтобы стать таким, как он?

Он сидел на краю кратера и знал о планете все — ее красный песок, желтое небо, зелено-фиолетовые растения, журчание жидкости в ручьях, красное и синее солнца и тени от них, известняк, окаменелости и то существо, которое взметало в воздух песок.

Но было что-то еще, и при мысли об этом его захлестнул панический страх. Он не знал страха — не мог его знать, потому что был защищен от всего, неприкасаем, он, наверное, мог без труда проникнуть в самый центр солнца. К нему нельзя прикоснуться, ему нельзя навредить.

Но теперь все изменилось, что-то пробило его защиту. Что-то вырвало из него старые воспоминания, показало их ему. Здесь, на этой планете, было нечто, перед чем он был уязвим, нечто, способное залезть внутрь его и вытащить оттуда то, о чем он и сам не подозревает.

«Кто ты такой?» — выкрикнул он, и призрачное эхо пробежало по земле, в насмешку возвращая ему его собственные слова: «Кто ты такой? Кто ты такой?» Все тише и тише, и другого ответа он не получил.

Нечто могло себе позволить не отвечать ему. Ему не было нужды отвечать. Нечто могло самодовольно молчать, пока он надрывался и ждал, не покажет ли оно ему другие воспоминания, то ли преследуя какую-то загадочную цель, то ли просто чтобы посмеяться над ним.

Он больше не чувствовал себя в безопасности. Он стал уязвим. Беззащитен перед этим существом, которое с помощью зеркала показало ему, как он слаб.

Он закричал снова, обращаясь на этот раз к своим сородичам, которые послали его сюда.

«Заберите меня! Я беззащитен! Спасите!»

Тишина.